Константин Костин - Планета Хаоса

— Эрих! — рыдающая Ана бросилась мне на грудь. Гратон, направлявшийся в нашу сторону, остановился и деликатно отвернулся. Я, чувствуя, как на мне промокает рубашка, поднял глаза к потолку. Сейчас принцессе все равно, но потом-то она придет в себя…Если я опущу взгляд, она вспомнит об этом и довершит то, что не получилось у черта…Не поддерживаемая более простыня сползла до самых…до самого пояса, в общем.

— Ну зачем ты соглашался на этот жуткий поединок? — всхлипывала Ана, уткнувшись носом в пуговицу на рубашке. — Я так боялась… Тебя могли убить! Ты это понимаешь? Ты бы умер! Обещай мне, что никогда, слышишь, никогда-никогда больше не будешь рисковать жизнью из-за меня… Я не переживу, если с тобой что-нибудь случиться!

Внезапно я почувствовал желание последовать примеру принцессы и разреветься. За меня уже очень давно никто не беспокоился…

Часто моргая все же сухими глазами (и не забывая смотреть вверх), я гладил одной рукой по голове плачущую девушку, горячо желая ее успокоить, другой рукой…хм! Другую руку я убрал с принцессиных лопаток и для верности завел ее за спину.

— Есть предложение, — сенатору наскучило деликатно стоять в стороне и он подошел к нам, — если данная нечисть исчезла навсегда и больше не появиться…почему бы нам не пойти досыпать?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В которой наша компания неожиданно увеличивается еще на одного спутника

— Знаете, молодой был, глупый…А в то время…лет восемьдесят назад…как раз стали очень модными татуировки. Ну, мы с друзьями по училищу и стали колоть друг друга. Кто что: один себе драконов на всю спину выколол, другой — любимую девушку…А мне понравилось, я все руки себе и исколол, все, что в голову приходило. Молодой был, глупый…Сейчас мода опять появилась, молодежь вся в татуировках ходит, а мне уже как бы и стыдно, старик ведь уже совсем. Увидит кто, скажет, вот старый пень, уже песок сыпется, а туда же, за молодыми повторяет. Всем ведь не объяснишь, что не я за ними, а они за мной…

Хорошо лежать, глядеть в небо и слушать, как Гратон рассказывает, откуда все же у него на руках такая картинная галерея. Правда, его повествование несколько отличается от того объяснения, которое он дал в проклятом доме. Да к тому же некоторые из рисунков я совершенно точно опознал, как принадлежащие к системе опознавательных картинок местного криминалитета (только не спрашивайте меня, откуда я это знаю). Так что меня терзали сомнения насчет истинности рассказа Гратона.

Вполне возможно, он просто вешает лапшу на уши…или у него очередное обострение маразма…А впрочем, неважно, у меня сейчас хорошее настроение, солнышко светит, лошадка копытами топает, а главное — никого вокруг. Ни чертей, с их извращенными развлечениями, ни террористов, ни полиции…Никого!

В поединке с чертом я конечно же проиграл бы, если бы не очередной выбрык моей родной планеты, благодаря которому нарушилось самое, пожалуй, неприятное из жизненных правил. Почти впервые в жизни нарушение оказалось на пользу.

После исчезновения чертей, которые, то ли во исполнение какого-то старого пророчества, то ли по своим непонятным правилам, убрались из проклятого дома навсегда, мы не долго размышляли. По предложению Гратона мы ушли досыпать остаток ночи (довольно короткий). Сенатор, который, по-моему, готов спать безостановочно, опять захрапел мгновенно. Ана на этот раз успокаивалась долго, а когда заснула, продолжала стискивать мою руку, выпросив у меня твердое обещание ни в коем случае не оставлять ее одну еще раз. Да мне и самому нужен был отдых. Вам бы не понадобился отдых, если бы вас пропороли вилами? По счастью, единственное неприятное последствие этого инцидента — рубашка с четырьмя дырками, слегка испачканная кровью.

Проснулись мы (в смысле, конечно, принцесса и сенатор) настолько поздним утром, что скорее это был полдень. Пока Ана потягивалась, пока одевалась, пока приводила в порядок волосы, по ее словам напоминающие воронье гнездо, прошло около часа. Не знаю, кто такие вороны и как выглядят их гнезда, но если так, как выглядела принцессина прическа, то это очень милые зверьки (или там птички). Наконец сборы закончились и мы вышли из дома.

Первый человек, который нам встретился, а встретился он прямо рядом с крыльцом, был местный священник. Наша троица стояла у входа и недоуменно наблюдала, как он подъезжает к дому. Ехать ему явно не хотелось, судя по тому, как он скорчился на телеге и по недовольному бурчанию. Возмущался он вполголоса, что не мешало нам улавливать смысл. Голос у батюшки был настолько хороший, что включи он его на полную громкость и его услышали бы даже жители недружелюбного городка, места службы приснопамятного Кармела… Священник бубнил, что, знай он о том, что эти бродяги такие идиоты, которым хватило ума заночевать в чертовом доме, он сам бы вытащил их оттуда за шкирку и прогнал бы из деревни пинками. Кажется, он имел в виду нас… А теперь, продолжался бубнеж, этой ночью опять гуляла нечисть, а кому ехать, вывозить трупы? Ему, несчастному попу. Хорошо еще, что померли пришлые. А с другой стороны, вдруг их кто-нибудь искать будет? К кому пойдут? Конечно, к…

Наверное, священник хотел сказать, что пойдут к нему, но как раз на этом месте безадресной жалобы он подъехал к крыльцу, остановил телегу и поднял голову… То, что произнес батюшка (по идее человек, который по определению не способен на богохульства) было таким смачным, что уши свернулись бы в трубочку даже у заядлых матерщинников. Потом он перекрестил нас дрожащей рукой справа налево, а затем, для верности, слева направо. Протер глаза. Ущипнул себя за толстенное (причем без капли жира) бедро. На этом методы борьбы с галлюцинациями у него, видимо, закончились. Священник уяснил, что мы — не нечисть, не сон и не привидения. Через секунду наши жизни оказались в смертельной опасности. Обрадованный тем, что приблудные странники все ж таки живы, батюшка сграбастал нас в охапку, которая при его комплекции смотрелась этаким скромным букетиком, и стиснул нас изо всей силы. Сил у него было немерено, я отчетливо расслышал, как трещат мои многострадальные косточки. Покончив с церемонией встречи чудом выживших священник бросил нас в телегу (напоминаю, мы стояли на крыльце, телега находилась поодаль, а подходить он как-то не удосужился). Говоря без умолку, пытаясь задать три вопроса одновременно, батюшка хлестнул кобылу и мы… Ну, "поскакали" это громкое слово. Лошадка была способна к быстрому передвижению в пору своей молодости, которая примерно совпадала с молодостью Гратона. Поэтому нашу скорость правильнее было бы определить как "шаг чуть быстрее медленного". Таким лихим аллюром мы въехали в село…