Роберт Стоун - Дорога смерти

Какое-то время Брент лежал неподвижно, в ошеломленном молчании, а затем расхохотался. Нет, это только справедливо, что Марвик собирается силой вырвать у него эту историю, как и он в свое время вырвал ее у Бэрра Эстона. Бывший шпион еще немного помолчал, даже теперь не желая рассказывать, хотя с первой же секунды понял, что все равно это сделает. В конце концов, ему нужен кто-то, кто прикроет его спину, когда произойдет долгожданная встреча с Хейном, кто-то, кто займет Мадха, пока он сам уничтожит убийцу. И хотя на всем белом свете не было человека более невыносимого, чем Марвик, со времен далеких дней детства он остался все тем же — надежным товарищем. Не считая Карна, он был единственным, кому Брент мог довериться во время боя.

«Если бы только, — подумал он, — глядеть на Марвика не означало бы смотреться в зеркало. Или даже более того. Честно говоря, на портрете, изображавшем нас обоих, Марвик выглядел бы четырнадцатилетним, а я… я и в четырнадцать был таким же, как сейчас».

— Знаешь, — Брент улыбнулся в темноте, — просто позор, что ты не отправился в Прандис со мной и Карном. У тебя настоящий талант к шпионажу и шантажу.

— Это первый комплимент, который я услышал от тебя за двадцать лет. Но все же, как насчет ответа на мой вопрос?

— Моим ответом, — вздохнул Брент, — станет история слишком невероятная, чтобы в нее поверить.

Но он все равно рассказал ее, всю целиком, начиная с ночи, когда Мадх явился к нему в особняк, надеясь соблазнить Галатина Хазарда работой убийцы, а потом, когда Брент вышвырнул его прочь, жестоко подставил. Он рассказал, каким образом Тейлор Эш, используя Имбресс, глубже затянул Брента в историю, которая привела к несчастью с Карном в Атахр Вин и признанию Бэрра Эстона. Он поведал, что сами законы природы не более незыблемы, чем законы государства, и о том, что маги, инициировавшие Принятие Обета, оставили возможность свести свою работу на нет. Оказывается, те самые шесть Фраз принадлежавшая Прандису половина заклинания, которое могло отменить Принятие Обета, — и были настоящим объектом поисков Хейна, и теперь убийца добился успеха.

На протяжении всего рассказа Марвик, закрыв глаза, неподвижно лежал под одеялом и слушал столь внимательно, что Брент было решил, будто приятель заснул.

— Итак, — закончил Брент, — что ты думаешь? Марвик открыл глаза, но ничего не сказал. Затем он приподнялся на локте и некоторое время смотрел на Брента. На лице рыжеволосого вора появилось выражение, которого его давний друг никогда раньше не видел. Вся присущая Марвику веселость, неистребимая ухмылка любимого баловня судьбы исчезли прочь.

— Я думаю, — ответил он, — чертовски здорово, что я решил поехать.

Затем он вновь улегся на землю, натянул на голову одеяло и понадеялся, что ему удастся каким-то образом заснуть.

К утру от неожиданного приступа серьезности, до неузнаваемости изменившего Марвика, не осталось и следа. Брента разбудило бодрое пение, он узнал старые, непристойные куплеты их юности, проведенной в тавернах, и принялся сворачивать лагерь и седлать лошадь. Над горизонтом показался еще только верхний краешек солнца. Брент размял ноги, затекшие после ночевки на земле, и устремил любопытный взгляд на старого приятеля.

— Шевели своими старыми костями, — возбужденно заорал Марвик. — Пора приветствовать дорогу. Видишь? Шпионы на той стороне тракта уже отдают швартовы, готовые отправиться в путь.

И действительно, агенты Эша уже оседлали коней и собирались выехать на дорогу.

— Ты завтракал? — поинтересовался Брент.

— Разумеется, — отрапортовал Марвик, усмехнувшись в ответ на хмурую гримасу Брента. — Я разбудил бы тебя раньше, но здраво рассудил: ты непременно откажешься от пищи ради продолжения погони.

Брент покачал головой. Похоже, ночная задумчивость забыта, как сон, и Марвик вновь вернулся к привычной клоунаде.

Привыкнув к тому темпу, который Брент, возглавляя кавалькаду, задавал по утрам, Имбресс не спешила отправиться в путь первой, чтобы не принуждать обоих приятелей мчаться галопом, догоняя их. Это было бы лишь глупой тратой лошадиных сил. Вместо этого они переехали через дорогу и оставались в седлах, пока Брент натягивал сапоги, прицеплял к поясу нож и меч и седлал лошадь. Опустившись на колени, чтобы подтянуть подпругу, он кинул взгляд в сторону Рамуса и заметил небольшой лоскуток кожи, свисавший с подпруги Имбресс.

— Проверьте-ка свою подпругу, — посоветовал Брент. — Похоже, она рвется.

— Я проверяю всю упряжь каждый день, — ответила та с привычным высокомерием, — И она в полном порядке.

Раздраженный ее тоном, Брент подошел к Рамусу и опустился на колени возле самого стремени. Подпруга была в порядке. Однако кое-что выглядело еще более странным — казалось, из живота мерина свисал небольшой зеленоватый лоскут кожи. Под взглядом Брента непонятный предмет начал поспешно уменьшаться в размерах, словно втягиваясь в живот лошади. Теперь за него едва можно было ухватиться.

— Ну, — язвительно спросила Имбресс — Вы удовлетворены?

Брент проигнорировал ее замечание, далеко не удовлетворенный. Он быстро протянул руку и ухватился за лоскут кожи двумя пальцами. Лоскут показался странно легким, почти нематериальным, и лишь слабо затрепетал в его ладони. Брент дернул и, к своему удивлению, вытащил треугольный, размером с фут, кусок кожи из живота Рамуса.

— О боже, — едва дыша произнес Марвик, наблюдая за действиями друга. Вор медленно соскользнул с лошади. — Матушка всегда говорила, ни у кого нет больше друзей, чем у тараканов.

— О чем вы болтаете? — В тоне Имбресс звучала неприкрытая угроза. Она наклонилась, чтобы проследить за действиями Брента, но широкое тело Рамуса закрывало обзор. — Если вы ослабите подпругу, пока я сижу верхом…

Внезапно лоскут кожи рванулся назад, и Брент чуть было не выпустил его. Несколько дюймов вновь исчезли в животе Рамуса. Но теперь Брент был настороже, он ухватился за загадочную штуковину обеими руками и потянул изо всех сил. Штуковина вылетела, словно из воды, и Брент обнаружил, что сжимает нечто, напоминавшее старичка, не более восемнадцати дюймов ростом. Существо было безволосым, абсолютно голым и тощим, как прутик, кости выпирали из-под чешуйчатой кожи. Из бровей, над крохотными красными глазками, торчали два шишковатых отростка, скорее даже рога. Тварь смотрела на Брента с ненавистью и недоверием.

Брент подумал, что самым странным ему кажутся два крыла, как у летучей мыши, за одно из которых он и уцепился.

— Что, ради всего святого?.. — В его голосе звучало неподдельное изумление.