Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи

На стол кроме Ранели и хозяйки подавали две их дочери. Заведение Вираба считалось приличным — за то, что непочтительно разговариваешь с прислугой, тоже получали по маковке, так что девушки без опаски обслуживали городской и приезжий люд, заходивший сюда вечером, чтобы отдохнуть после работы.

Сначала Ранели посматривала на вход, но вскоре так завертелась между кухней и столами, что из головы вылетело, зачем она вообще пробралась в Сальман. Она подхватила очередной поднос, когда Бриа взяла ее за локоть:

— Это отнесу я, а ты обслужи парня за столиком у стены. Сразу за лестницей.

Ранели взяла другой поднос и понесла, куда приказала хозяйка. Обычно столик за лестницей оставляли для особых гостей, которые могли нагрянуть неожиданно.

Как ни странно за лестницей ужина никто не ждал. Она проворно составила блюда и кувшин с вином, но не успела выпрямиться, как за спиной прозвучало:

— Здравствуй, Ранели.

Как обычно сердце зашлось от этого голоса. Но девушка повернулась не торопясь, чтобы ничем не выдать волнения. Облокотилась на стол, вцепилась в столешницу, чтобы не броситься на шею, чтобы ничем не показать, как она рада встретиться с ним. Поприветствовала глубоким волнующим голосом:

— Здравствуй, мой сокол.

Такой же, как всегда: светлые волосы зачесаны назад. Глаза прищурены, так что не разглядишь какого они красивого, золотисто-карего цвета. Тонкие губы плотно сжаты. Брови чуть нахмурены, словно недоволен тем, что она позвала его. А может и вправду недоволен?

Он развеял сомнения, шагнув ближе, увлекая в темный угол, где никто не увидит, как он соскучился.

Ранели подставляла шею и плечи его губам и шептала:

— Подожди, подожди, мой сокол. Я не могу сейчас. Надо помочь тетушке Бриа.

Он отпускает, отступает на шаг. Глаза смотрят все так же сурово. Медленно качает головой:

— Нет. Она знает: сегодня ты больше не работаешь. Пойдем, — уверенно берет за руку, ведет по лестнице наверх, на виду у всего зала. На виду у Вираба, Бриа и его дочерей. Впрочем, особенно никто не обращает внимания — все заняты разговорами и едой. А если бы не так… Если бы все следили за тем, как уводит в спальню свою женщину Сокол Алет, все равно ничего бы не изменилось. Потому что так хочет она, Ранели.

Это была "их" таверна. Здесь они встретились. Здесь, в этой комнате, она впервые принадлежала ему. Здесь он предложил ей выйти за него замуж. Здесь она отказала. Вернее, сказала, что ей надо подумать. Это слишком серьезный шаг. Оборотни женятся и выходят замуж один раз. Если что-то будет не так… Когда Алет был рядом, он не давал ей говорить и думать. Поэтому, она уходила. Опять и опять просила дать срок побыть в одиночестве. Но он почти никогда не оставлял ее одну — сокол летал где-то рядом, так что Алет знал о каждом ее шаге и почти о каждом разговоре. Такой надзор раздражал и все же… Все же она радовалась, когда находился повод назначить встречу в таверне.

Вечер перешел в ночь. Свечи потухли, бледно-розовый свет луны, освещал кровать, на которой спал Алет. Даже во сне суровая складка между бровями не разгладилась. Во время ласк она часто целовала ее, чтобы он перестал хмуриться. Но поцелуя надолго не хватало. Складочка тут же возвращалась на место. Однажды Алет пообещал, что она исчезнет после свадьбы. А если нет?

Она провела кончиками пальцев по татуировке возле сердца: нахохлившийся сокол спал на ветке вяза…

Ранели так и не сомкнула глаз этой ночью. Полнолуние всегда будоражило кровь, не давало спокойно спать. А тут еще эта встреча…

Сияние луны за окном сменилось предрассветными сумерками. Алет вздохнул и открыл глаза. Поймал ее взгляд.

— Мне показалось, ты приснилась мне. Хорошо, что это не так, — и легко опрокинул ее на спину.

Солнце добралось до их постели, когда Ранели, наконец, вновь смогла внятно говорить.

— Какое замечательное утро, — промурлыкала она, глядя в потолок.

— И вечер, — добавил Алет, лежавший рядом.

— И ночь, — рассмеялась она.

— Ночью я спал, — не согласился он.

— Сколько? — полюбопытствовала Ранели.

— Не помню, — честно признался он. — А ты не спала?

— Я любовалась тобой.

— Везет! Я был не в состоянии тобой любоваться. Так устал, что уснул мертвым сном.

— Устал?! — Ранели подскочила. — Как быстро ты стал уставать, вот раньше помню…

— Замолчи, девчонка! — Алет сдвинул брови. — Я с тобой поседел — разве не видишь? Не тебе меня упрекать в том, что…

Она закрыла ему рот поцелуем. Затем стала целовать между бровей. После этого прикрытые веки.

— Прекрати! — взмолился он. — Когда ты такая, я начинаю верить, что ты меня любишь.

Ранели замерла.

— А в остальное время не веришь?

Он лежал с закрытыми глазами. Сокол на груди летел куда-то, расправив крылья. Не к месту вспомнилось, как напугалась она, когда впервые заметила такие перемены в татуировке. Она тогда подскочила на кровати, воскликнув изумленно:

— Ты не человек!

— Да и ты не человек, — парировал он.

А после этого рассказал о своем племени. Ранели слушала с восторгом. С трудом находила силы, чтобы оторваться от него и вернуться в стаю. Потом…

…Она готова была вспоминать и вспоминать, каждое миг их знакомства, чтобы скоротать минуты, до того, как Алет, наконец, скажет:

— Нет, — слово упало, как камень с горы, увлекая за собой лавину эмоций. Ранели поняла, что эта встреча особая. Они скажут друг другу все.

Она медленно сползла с кровати и потянулась за нижней рубашкой. Он тоже не спеша натягивал брюки.

"Одежда похожа на защитные барьеры, которые мы воздвигаем друг против друга, — подумала Ранели. — Мы оденемся и займем позицию для боя. И не будем друг друга щадить. Будем говорить непоправимые слова. И будем знать, что слова непоправимы. Что после этого только разрыв. Но мы все равно скажем. Почему? Как все глупо…"

…Они долго беседовали. Алет отстраненно слушал о ее последних приключениях, о посещении священника. Ранели пыталась растормошить его. Это же последний шанс для нее — найти зеркала. Это все решит в их жизни. Почему он не рад этому?

— Если священник сказал тебе правду, то я знаю, где искать мага, — сообщил Алет бесстрастно. — Лес, который близко, но в котором ты никогда не была. Лес, в котором обитает чудовище… Это же Гиблый лес, что юго-западнее Умара.

Они сидели на кровати, еще хранившей изгибы их тел.

— Точно! — Ранели обняла его за шею, он попытался мягко отстраниться, но она настойчиво убрала его руки, стала нежно целовать шею и ключицы, пытаясь вернуть радость, что исчезла, когда они решили поговорить. — Я так и знала, что ты сразу поймешь, о чем речь.