Вера Семенова - Имеющие Право

— Кому скажу?

— Тому, кто спросит.

— А… если никто не спросит?

— Значит, вас в очередной раз дезинформировали. Видимо, такая у вас невеселая участь.

Эстер усмехнулась и пошла в сторону, тем более что Нежданов и не пытался ее задержать. Он погрузился в общение со своим хэнди-передатчиком, что-то шепотом выкрикивая. Ей вдруг очень захотелось оказаться снаружи, под звездами — там все плохое, что могло произойти, воспринималось бы гораздо легче. Эстер толкнула балконную дверь, и та плавно уехала вправо, открыв темноту, живущую своей, совершенно отдельной и прекрасной жизнью. Черные волны под черным небом бежали, рассыпаясь, по берегу, светлому даже в темноте.

Эстер взглянула вниз — не очень высоко. Близость полуночи придавала ей великолепное равнодушие к возможным повреждениям, возникающим при неосторожных прыжках с высоты, поэтому она перелезла через перила, немного подержалась, повисела на руках и когда поняла, что те готовы оторваться от плеч, разжала пальцы.

В общем, ничего страшного не случилось — только земля, ударившая ее в бок, была слишком твердой, так что дыхание перехватило.

Море было в нескольких шагах — видимо, Ярослав Нежданов, довольно редко выбирающийся из вечных снегов, специально выбрал резиденцию, стоящую вплотную к воде. Эстер скинула туфли и побрела по песку, неотрывно глядя на волны.

Хуже всего было, что она не могла ни о чем думать. Она, гордившаяся именно этим своим умением — найти выход из любой ситуации. Много раз в жизни у нее это выходило, когда казалось, что выхода нет никакого, хотя, конечно, ситуации были гораздо менее фатальные — исключительно стандартные игры бизнеса, когда не сходятся все финансовые потоки и разваливаются все налаженные связи. Но сейчас она просто не хотела прилагать никаких мысленных усилий. Стоило закрыть глаза, она видела лицо Вэла на подголовнике кресла — то лицо, на которое она так и не осмелилась взглянуть, и его наклон головы, когда он отвернулся от нее на крыльце. Это лицо заранее тормозило все возникающие в голове мысли, и они торопливо пятились назад.

Пару минут Эстер вяло представляла себе, что будет в полночь. С удивлением осознала, что долгих размышлений не получится — ей даже завещать нечего, да и некому. Незавершенных дел тоже не было, если не считать пары дизайнерских заказов — но этим с радостью займутся ее приятели-конкуренты. "Молодец, — пробормотала она, подбирая несколько камешков и бросая в воду, — а Нежданову устроила выволочку — да что останется после вас! Да подумайте об этом! А что останется после тебя?"

Камешки были шелковые, выглаженные волнами, и прежде чем бросить, Эстер долго катала их в руках. Ей было так приятно до них дотрагиваться, приятно, как до…

Внезапно она вскочила, словно подброшенная единственной, но от этого не менее ужасной мыслью. Развернувшись, она метнулась обратно на аллею "Платинум Бич", даже не позаботившись надеть туфли, но налетела на Лафти, спускавшегося к воде и задела его плечом.

— Очень торопишься? — спросил он, сощурившись.

— Не до тебя, — буркнула Эстер, но он, оказывается, держал ее за локоть.

— Хочешь, угадаю, куда ты спешишь со всех ног? Если догадаюсь верно, уделишь мне пару минут? До полуночи все равно еще целый час.

— Ты же у нас всезнайка, — Эстер выдернула руку.

— Да в общем не то, что семи, трех пядей во лбу иметь не надо, — Лафти откровенно веселился. — Эстер Ливингстон падает на колени перед предводителем Непокорных и умоляет его, заламывая руки, отпустить ее возлюбленного Вэла Гарайского, позволить ему выйти невредимым за ворота "Платинум Бич" и отъехать на безопасное расстояние. Взамен она обещает открыть ему тайну матрицы Бессмертия, поскольку ей доподлинно известно, где ее прячут. Разве Харри Бродяга не заметил, какими необычными силами окружена она, Эстер?

— А не имеет ли смысл тебе… — Эстер на секунду задумалась, потом договорила длинную фразу.

— Обалдеть! — воскликнул Лафти. — Я это запомню на будущее, очень выразительно! Но чтобы ты могла в этом самом будущем еще больше пополнить мои скудные познания в добрых человеческих пожеланиях друг другу, пора сматываться.

Внезапно вытащив откуда-то длинную веревку, он моментально накинул ее на Эстер, обмотав ее, как кокон, а второй конец с потрясающей беспечностью бросил на песок и через некоторое время подтянул к себе. Эстер, какое-то время сосредоточившаяся на том, чтобы вырваться из внезапной петли, замерла. Рядом с ними остановился, раскинув крылья, большой дельтаплан, из тех, которые использовали гости отеля, чтобы полетать над пляжем. И теперь она была прикручена к его внутренней раме, а Лафти без особых усилий поднял его и оттолкнулся, готовясь взлетать.

— Отпусти! — закричала она, кусая губы до крови, настолько бесполезны были все ее попытки ослабить веревки. — Пусти меня! Я… никогда не буду вам помогать, если не отпустишь!

— Ну, о нем позаботится Тирваз, если захочет, — Лафти усмехнулся, проверяя стропы. — Он вроде как теперь под его покровительством.

— Не смей, пусти меня!

Дельтаплан взлетел. И вовсе не так, как положено похожим на него конструкциям — качаясь на потоках ветра, ловя крыльями воздух. Он полетел словно выпущенное ядро, набирая скорость с каждой секундой, рассекая пространство. Если бы не заслоняющие пассажиров легкие стенки из ткани, которые непонятно как держались на такой скорости, встречный ветер исхлестал бы лицо до крови.

Эстер изогнулась как могла, ударяя пятками по корпусу. Она начала колотиться еще сильнее, когда повернула голову на запад и увидела аккуратно раскрывающийся на горизонте цветок — ярко-оранжевый снизу и черный по краям. Взрывная волна долетела даже до них, заставив дельтаплан закачаться. Кричать она не могла, потому что ветер сразу залеплял рот и уши.

— И почему все бабы такие дуры? — Лафти пожал плечами, лавируя в воздухе и заставляя дельтаплан подняться чуть выше. — Если ты так ищешь смерти, ну потерпи еще пару недель — и все в мире будут одинаково смертны, если ты нам поможешь. И тогда поступай, как тебе заблагорассудится. Что такое несколько десятков дней для настоящей любви, ты ждала и дольше. В чем проблема-то?

Они летели над океаном, ровно и уверенно, и тень от маленького дельтаплана на фоне луны, почти неразличимая, бежала вслед за ними по волнам.

Но Эстер казалось, что все вокруг звенит от ее беззвучного вопля. Что он катится вслед за ними, поднимаясь над кромкой воды и вырастая, как цунами, и скоро накроет их с головой.

Картина вторая

Сумерки — самое красивое время дня в Венеции потому, что больше всего подходят вечно умирающему городу. Под ярким солнцем совсем по-другому смотрятся декорации из домов с облупленной штукатуркой, торчащих из воды деревянные свай с бородой из водорослей и бесконечных мостов, повторяющих изгибы друг друга, как волны. Лучше всего бродить по городу в краткое время распада дневного света, когда воздух становится тонким и чуть колеблется, как на грани перехода в другой мир, но зажигать фонари еще рано. Тогда ощущение нереальности происходящего вокруг становится полным, и не удивляет любое странное видение, мелькнувшее в просвете между домами, или на ступеньках у густо-зеленой воды, или в мерно качающейся лодке, проплывающей внизу.