Мирей Кальмель - Песнь колдуньи

— Спасая тебя там, в водах Фюрона, я наделила тебя способностью какое-то время жить с ядом змеи в крови. Но он убьет тебя, если не приготовить противоядие. А для этого есть один-единственный способ — сегодня ночью забеременеть от моего потомка. То есть от Жака.

Альгонда вздрогнула. Неужели фея говорит серьезно?

— Я знаю, насколько то, о чем я прошу, для тебя тяжело, — опередила ее Мелюзина, кладя руку на плечо девушки. В этот миг Альгонда так побледнела, что Мелюзина наконец поняла, что девушке нехорошо.

— Какая же я дура! — пробормотала она. — Я-то живу здесь долгие годы и не подумала, что ты-то еще не привыкла… Следуй за мной, — сказала она протягивая Альгонде руку.

Девушка схватилась за нее, ужасаясь от мысли, что придется еще глубже погрузиться в ледяную воду, но в душе надеясь, что скоро эта пытка закончится. Находясь на грани потери сознания, она снова позволила утащить себя под воду и при этом испытала те же ощущения, что и раньше, но на этот раз она почти перестала чувствовать свое тело. Вынырнули они в пещере поуже предыдущей, наполненной паром. Мелюзине не пришлось закрывать ей рот и щипать за нос. Переход от состояния удушья к нормальному дыханию произошел сам собой. Ее тело привыкало: едва оказавшись под водой, она задержала дыхание, а вынырнув, обрела способность дышать снова, пусть и в такой странной атмосфере. Мелюзина вытащила ее на берег.

— Ляг поближе к теплому источнику. Скоро согреешься.

Альгонда подчинилась. Несколько минут она лежала и прислушивалась к свисту у себя в легких, которые, испытав многократное воздействие то воздуха, то воды, уже не знали, как им работать. Зубы ее стучали, по телу то и дело пробегала дрожь. Опершись локтем о плоский камень, Мелюзина внимательно наблюдала за ней, и было очевидно, что она чувствует себя виноватой в недомогании девушки. Убедившись, что той стало лучше, фея вздохнула с облегчением. Альгонда повернула голову и посмотрела на Мелюзину. Окружавший их пар делал лицо феи еще более отталкивающим. Взгляды их встретились. Фея смотрела на девушку с бесконечной нежностью. Альгонду это тронуло, но всего на мгновение, потому что в следующее она вспомнила устремленный на нее похотливый взгляд барона и почувствовала себя так, словно только что получила пощечину.

В ужасе, заполнившем душу, тонуть было страшнее, чем в водах Фюрона.

— Я не хочу, я не могу, — сказала она просто.

Мелюзина нахмурилась. Она понимала, что должна воспользоваться ее слабостью, чтобы убедить девушку в том, что та должна ей довериться… Найти нужные слова… Не оставить ей времени подумать…

— Многие вещи кажутся нам непреодолимыми, — прошептала она безжизненным голосом. — Только полюбив мужчину, я поняла, как наша мать любила отца. Нельзя было насмехаться над ее чувствами, над тем, что она простила его. Мы-то простить не смогли. Думаешь, мы поступили эгоистично? И это правда, но тогда мы этого не понимали. На Авалоне нас не научили обуздывать присущие человеку гнев, злопамятность, мстительность. Мы получили их в наследство в полной мере, но оказались к этому не готовы. Ты не можешь представить, Альгонда, как я злилась на мать за то, что она так нас наказала, но, встретив Раймондена, я ее простила. Рядом с ним я поняла, какой именно урок она хотела нам преподать. Я поняла как она страдала и как была счастлива в прошлом, и я решила освободить отца, но он уже умер. Я нашла одну кельтскую жрицу и умоляла ее все объяснить Презине. Рассказать, что я искренне раскаиваюсь и сожалею о содеянном. Вот тогда-то я и узнала о пророчестве. Мать же моя исчезла. Никто на Авалоне не знал, где она. Все, что смогла сделать жрица, — это передать мое послание по цепочке в надежде, что когда-нибудь оно достигнет ушей моей матери. И я ждала, надеялась, что она рано или поздно узнает, и уповала на то, что любовь моего супруга ко мне сильна и он никогда не поступит со мной так, как поступил мой отец с моей матерью. Я подарила Раймондену восемь детей, построила несколько замков, в том числе Лузиньян и Сассенаж, и жадно ловила новости в надежде, что услышу что-нибудь о матери. Увы! Что случилось потом, ты знаешь. Раймонден потерял голову от отчаяния, услышав, что один из наших сыновей поджег аббатство Майезе, в котором жил его родной брат. Он смотрел на меня, обезумев от горя и непонимания, он обвинил меня в том, что я испортила его род. Я поняла, что он видит во мне чудовище, — так же, как отец видел его в матери, а ведь она так сильно его любила! И я стала жить в водах Фюрона. Прошли века. Узнав о смерти Мелиоры, я осознала, что у каждой из нас есть ахиллесова пята, но так и не смогла узнать, что представляет собой моя собственная. Ее потомки вырождались, так же как и мои. И я решила, что предсказательница ошиблась. Я уже почти отчаялась, когда вдруг нашла тебя в Фюроне.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросила Альгонда, взволнованная этой красноречивой исповедью.

— Потому что ты нужна мне, Альгонда. Твоя жертва — это мое освобождение.

Альгонда села и притянула колени к груди. Рядом, в котловине, клокотали и пузырились воды теплого источника.

Ей снова стало плохо, но на этот раз дело было не в боли и холоде. Грустная история феи тронула бы ее куда больше если бы уготованная ей самой участь не казалась страшной несправедливостью.

— Вы потребовали, чтобы я отвадила Матье ради служения вам. Неужели этого моего горя недостаточно? Вы ведь знаете, чего мне это стоит. Я не хочу спать с бароном. Не хочу рожать от него ребенка. Что я потом буду с ним делать?

— Я тебе уже говорила. Из плода ты приготовишь противоядие яду змеи. Мне очень нужен этот ребенок. Ты должна жить, Альгонда. Жить, чтобы принести его мне. Жить, чтобы нас освободить. Без силы трех это невозможно, ты же знаешь.

Альгонде стало не по себе. Тень легла на уж слишком ласковую улыбку феи. Откуда-то пришла уверенность, что ее хотят обвести вокруг пальца.

— Какая мне от всего этого польза? Что, если я предпочту умереть, чем принять эту судьбу? Я, конечно, праправнучка Мелиоры, но разве это само по себе налагает на меня какие-либо обязательства? И почему я должна отвечать за то, что ваша сестра струсила и покинула вас? Почему я должна занять ее место? Вы лжете, Мелюзина. Ваша ахиллесова пята — это гордость. Вы, как и Мелиора, могли бы лишиться бессмертия, предложив Раймондена вашей змее, я в этом уверена. Правда в том, что вы всегда больше всех любили себя, и теперь мечтаете стать той, кем были раньше. Вот так! Я же не хочу жить без любимого мужчины. Не хочу искупать преступление, которого не совершала, только потому, что для вас я всего лишь грязнокровка и средство для воплощения ваших стремлений!