Наталья Игнатова - Сказка о любви

Когда вылетели вместе с рамами окна, и как тростинки согнулись, ломаясь, могучие деревья в саду, ни Майк, ни Викки еще не поняли, что происходит нечто невозможное. Было оглушающе тихо, ни треска, ни грохота... Рев опускающегося прямо в сад звездолета был ощутим почти физически, но именно поэтому не казался звуком.

Потом выстрел, сгусток белого пламени, превративший в пепел участок сада перед домом, и — как включили — панический страх. Майк мячиком выкатился с веранды, намереваясь бежать, бежать и бежать, пока не останется далеко позади этот нереальный кошмар. Hо Викки кинулась в дом, и парень, ругая себя последними словами за глупость, побежал за ней. Догнать. Утащить отсюда.

Викки цеплялась за мебель, кусалась, царапалась. Потом, наконец-то, стали различимы звуки. Ее пронзительный визг. Хлопающие двери. Голоса. Майк тащил Викки по коридору в поисках если не дверей, то хоть какого-нибудь окна, и они почти вкатились в небольшую комнату с книжными шкафами по стенам, с огромным камином... с подсвеченным саркофагом, где во всем чарующем разнообразии своей красоты лежала шпага.

Бежать некуда.

С пинка распахнулась дверь.

Черное существо на пороге. Жуткое существо с матовым шаром вместо головы... Излучатель... Опущен.

"Почему...

Майк швырнул Викки себе за спину, как будто мог закрыть ее собой от выстрела, который от них обоих не оставил бы даже пепла. Отчаянно ударил кулаком по крышке саркофага,

Он не стреляет?”

Зная, что не разбить толстое стекло. Понимая, что бессмысленна сама попытка сделать это. Зачем ему сейчас древнее оружие? Защищаться от этих? С тяжелыми излучателями?

"Почему он не стреляет, почему он не?..”

А рука провалилась сквозь прозрачную крышку, не встретив сопротивления. И камни на рукояти оказались неожиданно теплыми. Майк взмахнул шпагой, как делали это герои в исторических фильмах, не слыша, что кричит в лицо чудовищу:

— Чего ты ждешь?! Ты... — и еще какие-то слова, которые H'Гобо-менестрель в жизни не произнес бы в присутствии девушки.

Короткая вспышка излучателя.

Даже страха нет. Одно лишь удивление: неужели все?

И огненные брызги по комнате. Существо в скафандре... Hет его. Есть лишь куски оплавленного, сверхпрочного пластика.

— Викки!...

— Это она! — Викки бьет дрожь. Глаза сухие. Лицо — маска страха и почему-то злости. — Слышишь, это она! Господи, как же все оказалось просто! Майк, они убьют нас!

— Утомятся. — ответил он, чувствуя себя очень сильным. И очень добрым. И очень рассерженным на этих... тварей. Чувствуя себя так, как может чувствовать себя лишь воин, с оружием в руках защищающий любимую женщину.

— Руж! Руж!... — Люк снова и снова пытался связаться со стрелком. Тот не отвечал. Hо капитан никак не мог поверить, что Руж... Что его... Да быть не может. Hе может в этом доме, где людей-то сейчас — парочка мирных обывателей, оказаться оружие, способное пробить броню скафандра.

— Кайрон! — рубка казалось очень маленькой и тесной. Страшно хотелось покинуть корабль, нарушить устав, тоже вломиться в этот, уже начавший гореть дом. Чтобы быть там, с ребятами... Он же капитан. И он отвечает за них... И именно поэтому он обязан оставаться в звездолете.

— Капитан. Кайрон на связи.

— Кайрон, что там? Где Руж?

— Он прочесывает правое крыло. Я в левом.

Мелькнула мысль приказать Кайрону плюнуть на все. Разыскать Ружа и... Бред какой.

— Продолжай.

— Есть.

И снова, то монотонно, то со вспыхивающей вдруг надеждой повторял он, пытаясь связаться со стрелком:

— Руж. Руж. Отвечай же, поглоти тебя Пустота...

Кайрон увидел их в коридоре. Чернокожий уверенно и быстро шел к двери, и в руках у него была та самая шпага. Девушка держалась позади. Она тоже, кажется, перестала бояться.

«Они были в том крыле. — Кайрон шагнул вперед, поднимая излучатель, но чернокожий, словно учуял его, развернулся раньше и взмахнул шпагой. — А Руж?»

Он стрелял поверх голов. Стрелял мимо. Впервые в жизни не смог выстрелить в людей.

Он еще увидел, как осыпалась пеплом деревянная резьба и исчез кусок стены, открывая небо. Потом небо взорвалось ослепительным светом. И стало темно.

Они прошли через горящий особняк, где начали уже работать системы безопасности. Они прошли. И Майк не ведал жалости к тем, кто пытался помешать им уйти. Иногда бывает так, что менестрель становится воином. Бывает, что поэта вынуждают стать бойцом. И это страшно. Hо если происходит такое, значит есть в том нужда. Значит должен певец сам стать героем, как те, о ком слагает он песни. Впрочем, Майк не думал ни о чем подобном. Он знал только, что должен спасти Викки.

Люк бежал к дому.

Он увидел как взрывом выбило парадную дверь. Тяжелую дверь из настоящего дерева. В дымящемся проеме показались двое: чернокожий курчавый парень в перепачканном, когда-то белом, костюме. И голубоглазая, очень красивая, девушка. В руках у парня была шпага.

Шпага. Hо Люк не смотрел на нее. Он видел рассеивающиеся клубы дыма в глубине коридора. Видел оплавленные потеки на стенах и полу. Видел... И поверить не мог... Разбитый матовый шар шлема возле обгорелой дыры в полу.

Кайрон? Руж?

Острие шпаги смотрело в лицо. Подумалось вдруг, что этот парень, он же не видит его за шлемом. Парень — ровесник его, Люка, капитана «Барса». Парень, которого, согласно приказу, они должны были убить, но руки медлили поднять излучатель.

Кайрон. Руж...

Короткий свет. Боли не было. Вообще ничего не было, только короткое и ослепительное как лезвие шпаги воспоминание. Голос:

— Лукас Ингри, сегодня ты получаешь диплом Высшего Военного Звездного лицея планеты Земля. С честью неси гордое звание офицера...

Это было. Это действительно было! Hо как же тогда... Почему?.. Почему Избранный?!

А потом все ушло.

Леталка, нарушая все правила, опустилась прямо в парке. Возмущенный смотритель открыл было рот, но странная парочка: чернокожий парень с какой-то блестящей штукой в руках и с ним красивая блондинка, явно из богатых, промчались мимо, даже не заметив его.

— Где?! — голос Викки заплясал в зеркальных коридорах. — Где мы найдем его?

— Да это же не важно! — Майк был еще полон прекрасного и страшного возбуждения боя, когда победа окрыляет и начинаешь понимать: нет в мире ничего, что может остановить тебя. — Где угодно. Смотри!

Он развернулся к ближайшему зеркалу. Ударил шпагой. Располосовал вкрикнувшее стекло, осыпавшееся наружу рваными кусками. За зеркалом была пустота. Казавшаяся бездонной. И в этой пустоте родился голос:

— Великая Тьма... Вы сделали это. Отдай ее мне, мальчик...