Софья Ролдугина - Тонкий мир

— Торт, — решительно заявила Элен, не дав нам с братом огласить свое веское мнение. — Все-таки Найту надолго отпускаем из дома… Напоследок надо праздник устроить. Да и кроме этого… Есть, что отметить, — мама с выразительно посмотрела на нас с Ксилем. — Конечно, с торжествами по случаю вашего возвращения в клане не сравнить…

Князь слегка смутился. Я проглотила смешок. Вчера Максимилиан забрался мне в окно уже под утро, «одаренный» всеми признаками опьянения, кроме алкогольного запаха. Мне даже стало слегка не по себе. Даже с нетрезвым человеком иногда справиться бывает сложновато, а уж с шакаи-ар… Но Ксиль вел себя вполне сносно, если бы не смеялся все время, как идиот, не лез так нагло в чужие мысли и покрепче стоял на ногах. Впрочем, излишняя веселость улетучилась у князя уже спустя пару минут, после чего Ксиль долго и нудно пожаловался мне на слишком бурно празднующих его исцеление кланников.

Воспользовавшись случаем, я поинтересовалась, что за вещество может вызвать у шакаи-ар опьянение. Немного поиздевавшись надо мной («Любой алкоголь, Найта… главное, чтоб он был в крови у человека!»), князь сознался, что шакаи-ар, как и любые эмпаты, «пьянеют» от эмоций нетрезвых людей. Или аллийцев, что бывает крайне редко — культура вин у аллийцев не развита. На крайний случай и нетрезвые равейны сойдут.

— Что вы, мне гораздо больше нравятся маленькие семейные торжества, — быстро отозвался шакаи-ар и поднялся из-за стола. — Скоро вернусь.

— Я вишню люблю! А Хэл — шоколад! — крикнула я вдогонку, но Максимилиан уже смылся. Хоть по мысленной связи зови.

— Как удачно все сложилось, — задумчиво протянула Элен. — Хелкар, будь умницей, сложи тарелки в посудомоечную машинку и принеси из моей комнаты праздничный сервиз. И не торопись. Нам с Найтой нужно перекинуться парой слов. Я долго откладывала этот разговор, но раз уж так сложилось, что Северный князь ненадолго оставил нас, следует воспользоваться шансом.

Настроение у меня резко ухудшилось. Таким тоном только о неприятностях сообщают.

Хэл, ворча, выполнил мамину просьбу и покинул кухню. Мы с мамой остались одни.

— Найта… Ты ведь уже взрослая, умная девушка, — медленно начала Элен. Я скромно потупила глаза. Судя по моему поведению в прошедшие годы, до «умной и взрослой» мне еще расти и расти. — По большей части ты живешь уже самостоятельно и в одиночку принимаешь решения. Верные или нет — отдельный вопрос. Но все реже ты бежишь за помощью ко мне.

Элен сделала паузу, а мне подумалось: с огорчением или с гордостью сказана последняя фраза.

— И, тем не менее, мне хотелось бы одно решение с тобой обсудить, — мама поймала мой взгляд. — Знаешь, когда-то я тоже была пусть уже не юной, но так же безумно влюбленной, как и ты. Думала, что нашла свою судьбу. Всех наивных равейн посещают подобные мысли, и я не исключение. У нас с твоим отцом была чудесная семья, как мне казалось. Родилась ты, потом Хэл. А потом случилось кое-что, заставившее меня осознать: я поспешила. И полное доверие и безграничная любовь одной стороны не подразумевает, что и другая сторона испытывает то же самое. Смешно, наверное, слышать это от женщины в моем возрасте, — невесело улыбнулась Элен. — Но цена моей ошибки — то, что вы с Хелкаром растете в неполной семье.

Я зажала уши. Глупо. Но до сих пор, услышав хотя бы намеки на то, что мой отец жив, я отстранялась от действительности. Не знаю, что там у мамы произошло с… с ним. И не хочу знать. Хэл в курсе, он даже встречался с отцом…

А я… я — равейна.

И этим все сказано. У равейны есть только мать. И больше ей никто не нужен.

— Найта, — Элен мягко отняла мои руки от головы. — Дослушай, пожалуйста. Я даже не прошу тебя как-то реагировать, просто выслушай. Ты любишь Максимилиана. Я вижу это. Пусть кому-то такое чувство покажется детским, легкомысленным. Но ты действительно его любишь. То, что ты сделала ради него, что ему простила… Все это выходит за рамки простых дружеских отношений. И он, тоже, кажется, испытывает к тебе серьезные чувства. Думаю, пока в его отношении больше благодарности и нежности, но именно из них и может вырасти настоящая любовь. Но не сделает ли она тебя несчастной? — мамин голос стал совершенно ровным. — Да, сейчас мысли не заходят дальше поцелуев и прочей романтики, но когда-нибудь тебе захочется иметь настоящую семью, детей… А вероятность появления ребенка у пары шакаи-ар — равейна почти равна нулю. Или ты откажешься от своего дара?

Мои щеки вспыхнули. На душе стало очень-очень погано.

— Мама! Ну что ты такое говоришь! Как будто мы уже поженились с Ксилем! И вообще, неизвестно, захочет ли он оставаться со мной, — слова прозвучали как-то горько. Мама отвела взгляд.

— Я ни на чем не настаиваю, Нэй. Просто подумай. Потом. И… не ошибись. И еще, Найта. Заметь, ты даже мысли не допускаешь о том, чтобы перестать быть равейной.

Я резко встала, слишком громко отодвинув стул. В горле встал соленый комок.

— Ты зря думаешь, что я не смогу, мама. Знаешь, мне уже приходилось видеть равейн, отказавшихся от дара. Конечно, отказавшихся не по своей воле, не ради семьи… — в памяти всплыло лицо Габриэлы. Да, наверняка она иногда чувствовала тоску и страшную пустоту в груди, но большую часть времени миссис Грэймен выглядела такой счастливой! Не даром только случайность позволила мне обнаружить, чего лишена была хозяйка дома, в котором я проводила столько времени. — И если понадобится — повторю их путь. Я люблю Максимилиана.

Чувствуя, что вот-вот расплачусь, я выскочила из комнаты. Наверное, меня действительно можно назвать еще девочкой. До ужаса боюсь войны, крови и жестокости, ошибаюсь и часто не могу сделать правильный выбор… Но решать за себя такие вопросы я никому не позволю. Даже Элен. Тем более Элен.

— Эй, ты чего? — возмутился Хелкар, с которым я чудом избежала столкновения в коридоре. — Сейчас бы весь сервиз раскокал… Как бы чай пили?

— А я и не хочу, — процедила я сквозь зубы, размазывая по лицу злые слезы.

— Чего не хочешь? — оторопело замер брат.

— Ничего, — хлопнула я дверью комнаты.

Так, спокойно, дыши! Надо успокоиться. Элен все верно сказала. Если бы я была полностью уверена в своем пути, то сейчас не впала бы в истерику. Да и Максимилиан придет с минуты на минуту, а уж ему-то совершенно ни к чему видеть меня в таком состоянии. Позже, если наши отношения действительно станут серьезными, мы поговорим обо всем. И о даре, и о детях…

Но не сейчас. Потом. Потом…

— Найта? — осторожно легли прохладные ладони на мои вздрагивающие плечи. — Что тут случилось за жалкие четверть часа?