Кэтрин Фишер - Тайна подземного королевства

Они принялись шарить по стене, едва различая ее взглядом. Деревья сомкнулись ближе и отражались в ней, так что лес казался непрерывным. Роберт увидел себя самого — грязного, заляпанного лишайниками. Собственное лицо вдруг показалось маленьким, бледным, он словно стал моложе; это напугало его, и он постарался думать только о Хлое, о том, как она бежит ему навстречу, бросается на шею.

Между двух ясеней Вязель остановился.

— Вот он. Здесь. Они вошли.

В замке было холодно. Толстые стеклянные стены пузырились на стыках, переливались бледными, едва заметными оттенками аквамарина и изумруда; витые стеклянные колонны поддерживали растрескавшуюся крышу.

Вязель сказал:

— Мы опоздали. Их здесь нет.

Внутрь давно ворвались деревья. Они росли в пустых залах, в просторных гулких комнатах. На полу грудами осколков лежали разбитые стеклянные плиты; их опутывали колючие заросли ежевики и папоротника. Ставни в окнах были выдавлены внутрь, их место заняли рваные занавеси из зеленой листвы. Вереница тонких дубовых ростков высотой в фут расколола радужный пол и бодро пробивалась из трещин, щеголяя молодыми зелеными листочками.

— Для такого запустения нужны годы.

— Не обязательно. — Вязель пошел к лестнице в глубине зала. — Давай-ка заглянем наверх.

Но лестница оказалась разрушена. Из стены пробилась раскидистая ветка вяза, под ее тяжестью ступени превратились в груду острых серебристых осколков. Вязель старался держаться подальше от зазубренных краев.

— Слишком опасно. Хлои здесь нет.

Дуновение теплого воздуха.

Еле слышный звон.

Вязель обернулся. На этот раз Роберт тоже услышал.

— Там кто-то есть! — Его сердце радостно забилось. — Это Хлоя! — Он бросился бегом, но рука поэта ухватила его за рукав.

— Нет. За нами следят. Думаю, следили с тех самых пор, как мы вошли в лес.

— Но кто?

Глаза Вязеля, темные и тревожные, бросили на него один-единственный взгляд. Вместо ответа поэт сказал:

— Я вернусь в парадный зал. Через несколько минут спускайся тоже, но иди громко и разговаривай, как будто я рядом с тобой. Понял?

— Да, но…

Пальцы Вязеля отпустили его рукав.

— Послушайся меня. И будь начеку.

Он отступил на шаг и тотчас же растворился в стеклянных тенях, распался на десятки собственных отражений, каждое из них трепетало и рассеивалось, и Роберт не сразу различил, которое из них — настоящий Вязель, потом все они исчезли, и мимо него проскользнуло что-то гибкое, извилистое, темная лиса с блестящим от сырости мехом.

Лиса юркнула в коридор.

Роберт перевел дыхание. Закрыл глаза — и увидел темноту; облизал губы — и ощутил соленый вкус пота, ледяной холод капель, упавших с потолка.

Он дрожал от холода, от страха, оттого, что не верил своим глазам.

Где-то вдалеке послышался грохот; видимо, разбилась под напором леса еще одна ставня. Он вздрогнул, одни страхи сменились другими; Роберт торопливо шагнул вперед, бормоча что-то, говоря всё, что придет в голову:

— Да, да, хорошо, мы не можем вернуться. А разве я говорил, что хочу вернуться? Я хочу только одного — найти ее. И вы не имеете права возражать! — Голос сам собой гневно повысился, и Роберт не стал его сдерживать. Он спорил с Вязелем, хотя Вязеля и не было рядом, потому что будь он здесь — и он, Роберт, ни за что не произнес бы таких слов. — Я люблю Хлою. Хоть она и надоедливая, всегда требует внимания, и я обижен на нее за те вещи, какие она написала обо мне, но всё равно я ее люблю…

Он остановился. Рука пошарила в кармане, нащупала твердый прямоугольник дневника. Он не раскрыл его. Боялся прочитать остальное?

Над головой что-то затрещало.

Испуганный вскрик. Он свернул за угол, помчался в заросший лесом парадный зал, спотыкаясь на разбитом полу.

— Вязель! Вязель!

За дверью, позади одного из деревьев, стояла темная фигура. В стеклянных стенах мерцало, раскалывалось, расплывалось ее отражение. Это была женщина — усталая, в пятнах зелени, с растрепавшимися волосами. В руках она держала толстую ветку. На глазах у Роберта она взмахнула ею — и лиса тявкнула, отскочила в сторону, изогнувшись в воздухе. Древесина со звоном ударилась о стекло. Женщина испустила крик ярости, опять замахнулась.

— Стой! — вскричал Роберт.

Она обернулась, увидела его. В мгновение ока Вязель встал у нее за спиной, переводя дыхание. Он дрожал от изнеможения, его лицо опять подернулось бледностью.

Роберт не верил своим глазам.

— Кларисса! — прошептал он.

STR. СТРАЙФ — ТЕРНОВНИК

Мозговая активность изменилась. Вот всё, что они говорят. Температура тела понизилась, отмечаются движения глаз.

Джон уже едет сюда, Кэти тоже в пути из студии, но вот за Роберта я беспокоюсь.

Дэнни пошел их встречать. Он неплохой парень.

Надо было мне почаще бывать здесь. Получше присмотреться к Вязелю. Чародей с полным мешком соблазнов. А Роберт очень уязвим. Всегда был.

Ну куда же он запропастился?

В моей руке лежит рука Хлои. Маленькая, белая.

В какие ужасы они низверглись? И я это допустил!

Множество форм я сменил, пока не обрел свободу.

Вязель разжег костер — высек пламя огнивом, которое достал из своего мешка. Деревья нависали над мерцающим огнем, словно охваченные любопытством, как будто никогда не видели пламя, не чувствовали жар. Вместе с дымом к небу взлетали искры; прослеживая их взглядом, Роберт видел над головой темное переплетение веток и сучьев, из него сверху вниз смотрело белое лицо совы. Сумрачную полутьму тревожили ночные бабочки, они садились к нему на рубашку и не успокаивались ни на миг, трепеща крылышками.

Женщина, как две капли воды похожая на Клариссу, сидела, подтянув колени к груди. Она вытерла лицо рукавом, подвязала волосы. Неужели это она? На ней было зеленое платье, кажется, бархатное, на шее — бусы из ягод и семян. Он спросил:

— Как вы сюда попали? Следом за нами? Она коротко рассмеялась:

— Я же говорила, что буду ждать вас у подножия дерева.

Роберт бросил взгляд на Вязеля. Поэт настороженно всматривался в женщину; пламя освещало его лицо сбоку, окутав глубокими тенями. Потом он заговорил:

— Она и Кларисса, и не Кларисса. Здесь ее имя — Керидвен. Мстительная муза, королева, которая преследует меня. Много веков назад, когда я был еще мальчишкой, я похитил у нее мудрость и вдохновение. Это преступление сделало меня поэтом. Его совершают все поэты.