Глен Кук - Черный отряд. Тени сгущаются

— Но почему? — удивился я. — Ведь ничего, в сущности, не произошло.

— Произошло, — ответил Душелов. — В людских умах. Загребущий, а по аналогии с ним и Круг, выглядят бессильными. Ему следовало бы передать командование войсками в Клине другому командиру.

— Будь я генералом-победителем, я, наверное, не согласился бы на такое унижение, — заметил я.

— Костоправ! — ахнул изумленный Ильмо. Обычно я не выражаю свое мнение вслух.

— Это правда, Ильмо. Ты можешь представить себе любого генерала — нашего или вражеского, — который просит другого генерала занять его место?

Черный морион, скрывающий лицо Душелова, повернулся в мою сторону:

— Их вера умирает. А армия без веры есть армия, потерпевшая поражение куда более сокрушительное, чем на поле битвы. — Когда Душелов говорит на какую-то тему, ничто не может его отвлечь.

У меня возникло странное ощущение, что он, возможно, как раз из тех, кто способен уступить командование более опытному.

— Теперь мы начнем закручивать гайки. Все мы. Рассказывайте об этом в тавернах. Шепчите на улицах. Травите его. Гоните его. Надавите на него так, чтобы у него не было времени думать. Нужно, чтобы он впал в такое отчаяние, что решился бы на какую-нибудь глупость.

Я решил, что идея у Душелова правильная. Эта победа будет одержана не на поле боя. Весна уже на носу, но сражения еще не начались. Глаза всего Клина были Обращены к вольному городу. Все ждали исхода дуэли между Загребущим и защитником Госпожи.

— Теперь уже нет необходимости убивать Загребущего, — заметил Душелов. — Доверие к себе он потерял полностью. Сейчас мы уничтожаем уверенность его сторонников и всего их движения. — И он возобновил бдение у окна.

— По словам Капитана, Круг приказал Загребущему покинуть город, — сказал Ильмо. — Тот отказался.

— Он восстал против собственной революции?

— Он хочет уничтожить нашу ловушку.

Вот и еще одна грань человеческой натуры, работающая на нас. Самонадеянная гордыня.

— Доставай карты. Гоблин и Одноглазый опять принялись грабить вдов и сирот. Пора облегчить их кошельки.

Загребущий остался в полном одиночестве — озлобленный, знающий что на него охотятся. Исхлестанный пес, бегающий по ночным переулкам. Он не может верить никому. Мне стало его жаль. Почти.

Он дурак. Только дурак продолжает делать ставки, когда его шансы уменьшаются. А шансы Загребущего уменьшались с каждым часом.

Я ткнул пальцем в темный силуэт возле окна:

— Если прислушаться, весьма смахивает на сборище братства шептунов.

Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли на пару в тонк, борясь со скукой и временем.

От окна доносилось бормотание десятка голосов: «Я это чувствую», «Ты ошибаешься», «Это надвигается с юга», «Надо заканчивать немедленно», «Не сейчас», «Уже пора», «Нужно подождать еще немного», «Мы рискуем удачей. Игра может обернуться против нас», «Опасайся гордыни», «Это уже здесь. Вонь опережает это, словно дыхание шакала».

— Интересно, ему когда-нибудь удается переспорить самого себя?

Ворон и на этот раз промолчал. Я и прежде пытался разговорить его, когда ощущал в себе побольше храбрости. Тщетно. С Душеловом у меня и то лучше получалось.

Душелов внезапно поднялся и что-то произнес — гневно и неразборчиво.

— Что случилось? — спросил я. Я устал от Роз. Меня уже тошнило от этого города. Он пугал меня — отправившись прогуляться по его улицам в одиночку, можно было расстаться с жизнью.

Один из призрачных голосов был прав. Мы приблизились к черте, за которой отдача от нашей затеи начала уменьшаться. Во мне уже против моего желания постепенно росло восхищение Загребущим — он отказывался сдаться или убежать.

— Так что случилось? — повторил я.

— Хромой. Он в Розах.

— Здесь? Почему?

— Почуял крупную добычу. Хочет украсть у нас успех.

— То есть спутать нам карты?

— Это его стиль.

— А не могла бы Госпожа?..

— Мы в Розах. Она от нас очень далеко. К тому же ей все равно, кто его прикончит.

Политические дрязги среди приспешников Госпожи. Как странен мир. Я попросту не понимаю тех, кто не принадлежит к Отряду.

Мы живем простой жизнью. Думать нас не заставляют. Это забота Капитана. Мы лишь выполняем приказы. Для большинства из нас Черный Отряд — убежище, спасение от теней прошлого, место, где ты становишься новым человеком.

— Что станем делать? — спросил я.

— Хромого я беру на себя. — Душелов поискал взглядом свое одеяние.

Ввалились Гоблин и Одноглазый — настолько пьяные, что держались на ногах, лишь ухватившись друг за друга.

— Вот хрень, — пискнул Гоблин. — Опять снег пошел. Проклятый снег. А я думал, зима кончилась.

Одноглазый разразился песней — нечто о прелестях зимы. Смысл я уловил, но не более, потому что язык у него заплетался, а половину слов он не помнил.

Гоблин плюхнулся в кресло, позабыв про Одноглазого. Тот свалился к его ногам, облевал Гоблину сапоги и попытался допеть песню, потом пробормотал:

— А где все, чтоб им пусто было?

— Да так, в городе шляются. — Мы с Вороном переглянулись. — Ты можешь в это поверить? Парочка надралась вместе.

— А ты куда, старое привидение? — пискнул Гоблин, обращаясь к Душелову. Тот вышел, не удостоив его ответом. — Скотина. Эй, Одноглазый, старый приятель. Я прав? Старое привидение — настоящая скотина?

Одноглазый оторвался от пола и огляделся. Вряд ли он что-либо увидел своим единственным глазом.

— Пр-равлно. — Он скорчил мне рожу. — Ск’тина. Ст’рая ск’тина. — Что-то показалось ему смешным, и он хихикнул.

Гоблин присоединился к Одноглазому. Поняв, что мы с Вороном не уловили юмора, он изобразил оскорбленное достоинство и произнес:

— Здесь нет наших братьев по духу, старина. В снегу нам и то будет теплее. — Он помог Одноглазому подняться, и они кое-как доковыляли до двери.

— Надеюсь, они не выкинут какой-нибудь номер. Почище этого. Например, затеют склоку. Они же прикончат друг друга.

— Тонк, — бросил Ворон и раздал карты. Он вел себя так, словно и в глаза не видел пьяной парочки.

Десять или пятьдесят партий спустя в комнату ворвался один из наших солдат.

— Ильмо не видели? — спросил он.

Я взглянул на него. В волосах солдата таял снег. Лицо у него было бледное и испуганное.

— Нет. А что случилось. Ведьмак?

— Кто-то пырнул Масло ножом. Кажется, то был Загребущий. Я его спугнул.

— Пырнул ножом? Он мертв? — Я поискал взглядом свою сумку. Раненому я буду нужнее, чем Ильмо.