Альвина Волкова - Стальная: наследие авантюристки (Гордость черного дракона) (Часть 2) (СИ)

Дракон покрывался красными пятнами, шипел, почти плевался, но с Индиром спорить было бесполезно. На все высказывания мужчины татуированный дракон находил такие доводы, что Лас только за голову хватался. Похоже, Индир не терял времени даром и как только ему дали возможность самому распоряжаться своими знаниями, первым делом начал изучать повадки и характер своего хозяина. И справился он с этим на отлично. Он точно знал, как подать информацию Лассниру, чтобы он, наконец, задумался, и принял правильное решение. Он так же неплохо изучил и меня, хотя времени для этого у него было не так и много.

В любом случае, несмотря на спорные моменты, во многом Индир оказался прав. Ни я, ни Ласснир не смогли бы найти аргументы, опровергающие слова хранителя. Зато теперь мне стало многое понятно. Например, почему Ласснир так странно относится ко мне, словно не может выбрать, как лучше вести себя со мной. Вариант первый — подчинение. Полностью не устраивает Ласснира. И меня тоже, если честно. Хотя иногда это бывает удобно.

Вариант второй — нейтралитет. Не-е. Не в нашем случае. Вариант третий — дружба. Не устраивает Ласснира по той причине, что я человек, а он дракон. Наверное, ящеры так же не признают низших, как и эльфы. И, между прочим, дружба предполагает под собой доверие, а Ласснир мне не доверяет. И как следствие — я не доверяю ему. Мне грустно, но это было бы лучше, чем неопределенность. Вариант четвертый — опекунство. Чаще всего мой красноглазенький так и поступает. Ведет себя словно заботливый дядюшка или отец. Но меня это не устраивает. Я давно уже не ребенок и такое отношение бесит. Вот из них он и выбирает.

Но есть еще один. Введу его лично для себя. Вариант пятый — отношения. Как между мужчиной и женщиной. С точки зрения Ласснира они невозможны. И точка. Но иногда, как сейчас я замечаю в его глазах грусть. Словно он и сам не рад. Но возможно я ошибаюсь.

Что касаемо меня, то я пришла к выводу, что Индир переживает за меня гораздо больше, чем признается самому себе, и, тем более, показывает. Он ни слова не сказал о моей новой странности, не упомянул о моих дружеских отношениях с Лельтасисом и Ваимиром, и не стал говорить о том, что браслет больше не скреплен кровью. Последнее меня удивило.

Когда Хрос вернулся с банкой валерьянки, мы уже минут пять, молча, смотрели друг на друга и усердно переваривали все, что нам наговорил Индир. Умеет же он загрузить до перегрева.

Потом я отправила Ласснира на кухню. Но он так ушел в себя, что не понял зачем. Тогда я объяснила, что он выглядит так, словно его все эти дни, морили голодом. На что Хрос буркнул, что дракон сам отказывался от еды, сколько бы его не уговаривали. Ласснир сердито клацнул зубами, но на гвиорда это не подействовало. Как обычно. Тогда я прямым приказом направила дракона в упомянутое место, с указанием есть, пока не наберется сил. Ящер окосел от такой наглости, однако, как бы ни старался сделать сердитое лицо, глаза его смеялись, и он, отвесив низкий поклон, пошел исполнять приказание. Напоследок сказав, что теперь-то он безоговорочно верит, что мне лучше.

Когда стихли шаги в коридоре, я сползла с кровати, и, уперев руки в бока поинтересовалась у, сильно чем-то довольного, Хроса.

— Хрос, дорогой, что это значит?

Мой голос стал сладким и тягучим как патока.

— Что? — удивленно захлопал он ресничками.

— Не претворяйся, что не понимаешь, — сощурила левый глаз, — что там произошло? Почему ты не объяснил этим дылдам, кто я на самом деле?

— Ну, — гвиорд поморщился, — Как бы это…

— Ты мог бы вытащить меня, а не стоять и смотреть, как надо мной измываются эти сисястые девицы. У них же все мозги усохли за ненадобностью!

— Дело в том…, - Хрос смущенно потупился и замолк, подбирая слова.

— Хрос! — грозно наступала я на него.

Как моська на слона, ей богу. Но я была сердита.

— Ни'ийна, прошу тебя, — он отступил на шаг, — Так было нужно.

— Кому?

— Тебе.

— МНЕ?!! — вытаращилась я на него, — Ты издеваешься?!

— Ни в коем случае, — смирившись, что отвечать все же придется, Хрос пояснил, — Лельтасис сказал, что ты ни разу не заплакала.

— И что?

— Это плохо сказалось на твоем здоровье. Сначала он считал, что ты на самом деле такая непробиваемая. Но в пещере осознал, (это все из-за знака на твоем плече) что ты держишь себя в драконьих лапах. Ты не даешь себе слабины, не позволяешь расслабиться.

— И ты решил меня добить?

— Не так. Я решил поймать двух гулий. И тебя заставить выплакаться, и дракона встряхнуть, — Хрос положил руки мне на плечи, — Он же эти четыре дня, как в бреду ходил. Мы переживать начали. Князь как его увидел, натравил на свое личное войско, чтобы хоть чем-то занять, но этот упрямец ничего не ел и не пил. Он даже спал не больше часа в день. К чему бы это привело, ты знаешь? Нет. И я нет.

— Ладно, прощаю. Мне полегчало.

Я раздраженно оправила волосы, чуть не выдрав себе клок. Болезненно поморщилась. Хрос виновато улыбнулся.

— Я уже тогда заметил, что ты позволяешь себе быть слабой только с Лассниром. Тебе он нравится.

Мои щеки предательски вспыхнули.

— Я этого не говорила.

— А мне и говорить не надо. Я это вижу.

Блин, нашелся проницательный на мою голову.

— Неужели это так заметно?

— Нет. Но я вижу, — вздохнул гвиорд, — Сморю на тебя и вижу. Ты преображаешься. Твои глаза теплеют. Черты лица смягчаются. Даже аура цвет меняет, когда ты рядом с ним. Ты мерцаешь, как звезды на небе.

Зрачки Хроса заполнили радужку и на меня уставились два глянцевых провала.

— И это так красиво, — таинственно прошептал гвиорд.

Вот ведь ценитель прекрасного нашелся. Этого мне не хватало.

— «Что?!! — в тот же момент заголосил Индир на краю сознания, — Нина, это серьезно? То, что он говорит, правда? Девочка, остановись пока не поздно. Ваш союз невозможен. Он дракон — ты человек».

У меня даже в голове зазвенело от его воплей.

— «Сама знаю, — подумала я про себя, — Но, что я могу поделать»?

— «Нина, одумайся»…

— «Думать не о чем. Какое дело ему до моих чувств? Ты правильно сказал — я человек. Вместе нам не быть».

— «Нина… Ты не поняла», — расстроился Индир.

— «Все правильно… Но можно мне хотя бы попытаться»?

— «Девочка, — в голосе хранителя проскользнула неподдельная забота и грусть, — это будет больно. Это разобьет тебе сердце».

— «Но, по крайней мере, я буду знать, что оно у меня было».