Александр Прозоров - Каменное сердце

— Я чувствую… — вдруг пробормотал гигант. — Я тебя чувствую!

— Какой мужчина! — округлились глаза у девушки. — Ты просто великан!

— Вот уж открытие так открытие, — хмыкнул Середин, у которого неприятно кольнуло в груди. Хоть и не испытывал он страстных эмоций к Роксалане — а все равно ее восхищение монстром ведуну не понравилось.

— Это мой гость! — внезапно возникнув рядом, решительно отстранила девушку берегиня. — Ему нужен отдых, а вы раздражаете и возбуждаете его!

Оставшись перед лицом монстра в одиночестве, наяда уже сама провела ладонью по щели сомкнутого рта, посмотрела в глаза. Улыбнулась, покачала головой:

— Я подарю тебе настоящий отдых. Тот, что ты заслужил не за день или год, а за все века своих мук и трудов. Обещаю, когда первый рассветный луч коснется твоих глаз, ты ощутишь настоящее счастье.

Роксалана остановилась возле Олега, буркнула ему в ухо:

— Я его возбуждаю! Возбуждаю! Ей завидно? Она что, ревнует? Но какой мужчина…

— Нежить не может ревновать, — так же тихо ответил ведун. — Это же… нежить. У нее нет инстинкта продолжения рода и половых проблем.

— Любовь зла, полюбишь и козла, — сказала девушка и зачем-то чмокнула Середина в щеку. — Глянь, как воркуют. Даже завидно.

— Ерунда, — покачал головой Олег. — Просто… Просто Ессей впервые в жизни ласковое слово услышал. Помнишь, как подгорный князь привык общаться со всеми, кто выше его ростом? А тут берегиня… Берегини всегда обо всех заботятся. С ними ночь всего проведешь, и уже чувствуешь себя влюбленным. Они это умеют.

— С кем проведешь? — давно не стриженные ноготки спутницы вонзились в его ухо.

— Да перестань ты, — отмахнулся ведун. — Тоже мне, главная жена нашлась. Вспомни, как сама орешки от берегини щелкала. Вот и вся ночь с наядой. У тебя только одно на уме.

— Это вы все вечно одним заморочены, — отпустила его Роксалана и подтянула шаровары. — Ко-озлы!

Олег посмотрел на ее крутые бедра, кивнул и громко спросил:

— Скажи, Ессей, а почему ты служишь подгорному князю? Чем он тебя очаровал?

— Он мой господин, смертный. Я должен его слушать.

— Почему, друг мой? Зачем делать то, что хочет он, а не то, чего хочется тебе?

— Хозяева сказывали, я слишком глуп, чтобы выжить самому…

— И тебе ни разу за много веков не хотелось это проверить? Не может такого быть, Ессей! Ни разу не хотелось бросить все и уйти куда глаза глядят? Просто плюнуть и поваляться, ничего не делая? Попробовать сотворить что-то свое? Кто мог бы остановить такого неодолимого богатыря?

— Я боялся.

— Ты боялся? — не поверил своим ушам Олег. — Ты, каменный великан, который сильнее гор и выше деревьев, чего-то боишься?! Этого не может быть!

— Подгорный князь владеет моей жизнью… — Великан погрустнел, попятился, вставая на колени.

— Как это? — не понял Середин. — Он… Он угрожает тебя убить?

— Подгорный князь забрал мое сердце и прячет его где-то среди подземелий. Князь сказал, чтобы я не боялся смерти. Если меня раздавит обвалами или убьют в сражении, он польет это сердце водами, прошедшими три стихии, и я вырасту снова, прежним, как и был. Даже не замечу, что умирал. Если же я перестану слушаться, он откопает сердце и расколет его на куски. И тогда я умру по-настоящему, где бы я ни был.

— Бедный мой… — Берегиня с трудом дотянулась до его коленки. — Уйдите все! Вы не даете ему отдохнуть! Ложись, мой мальчик, ложись. Забудь про них, забудь про князя. Я здесь, я с тобой. Все будет хорошо. Ляг, дай мне посмотреть на тебя, дай к тебе прикоснуться. Как же они тебя измучили. Ты никогда не отдыхал, тебя никто не жалел, с тобой никто не говорил, бедный ты мой. Но теперь все пойдет иначе. Я всегда буду с тобой, всегда буду рядом. Ты научишься улыбаться. Я знаю, я обещаю тебе. Ты будешь радоваться рассветам и отдыхать ночью, ты узнаешь доброту и любовь.

— Она приторна, как соевая шоколадка, — передернула плечами Роксалана. — Как он может слушать этот бред столько времени?

— Ты ревнуешь? — настала очередь ведуна ехидничать над спутницей.

— Да, и скрывать не собираюсь, — огрызнулась девушка. — Какой мужчина! Вот уж воистину, как за каменной стеной! Жалко только… — Она оглянулась на великана, вздохнула. — Ну, ладно, я бы чего-нибудь придумала. Сказала бы, что его. Все мужики верят.

— Надо будет запомнить, — усмехнулся Олег, усаживаясь на ближнее из поваленных деревьев.

— Тебе? — Роксалана гыкнула не хуже Ессея. — Да кому ты нужен, тетеря! Кто я — и кто ты! Я — директор по маркетингу одной из крупнейших корпораций страны! А ты — обычный слесарь. Ну, и о чем ты размечтался? Такие мезальянсы только в сказках бывают. Ребенка от тебя завести еще можно… Потом, когда штамп в паспорте будет. Но замуж… Боже упаси! Не комильфо. Смотри, как стемнело. Звезд нет совсем.

— Пасмурно, — предположил Середин. — Я за весь день ни разу на небо не глянул.

— Я тоже. — Девушка уселась рядом. — Ну-ка, дай попробовать…

Роксалана провела ему по губам кончиком пальца.

— Нет, не то. У него холодные, что сталь. И суровые такие… Ты не обиделся?

Она толкнула его плечом, наклонилась к Олегу и крепко поцеловала в губы. Резко отпрянула, сплюнула несколько раз подряд, принялась тереть рот руками:

— Вот черт! Ты же весь в пыли, чуня! Неужели и я такая же?

— Да вроде ничего, не тошнит.

Ведун тоже встал, повернулся к отдыхающему великану. Тот не спал. Беседовал с наядой и пытался погладить ее пальцем по волосам. Берегиню качало, сгибало, она теряла равновесие — но почему-то только смеялась и «ласки» не запрещала.

— Тария, надеюсь, не сбежала?

— Ты бабник, Олежка! Ты это знаешь?

— Без нее нам в темноте реки не найти.

— Да, помыться нам не мешало бы.

— И ноги подальше унести. Пошли, пока Ессей про нас забыл. А то как бы князь ему про сердце не напомнил.

— А наяда? Ты хочешь ее бросить?

— Это нежить, деточка, — в который раз вздохнул Олег. — Ее почти невозможно убить, совсем невозможно взять в плен, для нее не существует расстояний и боли. Захочет — окажется рядом с нами, куда бы мы ни ушли.

— Может, хотя бы предупредить?

— Зачем? Им и без нас хорошо. Пошли… Тария или в полыни таится, или… Нет, никуда не денется. В стойбище ее за побег от гномов…

Девочка и вправду лежала среди высокой, едко пахнущей травы. Разглядев в темноте спутников, она поднялась, теребя перекинутую вперед косичку.

— Молотки мои стережешь? — подмигнул ей ведун. — Ты как, понимаешь, где мы находимся?

Кочевница кивнула.

— До реки далеко?