Александр Прозоров - Слово воина

— Молодец, Святослав, — добродушно рассмеялся купец. — За что люблю тебя, так за сноровку совет добрый в нужный час завсегда дать.

— Все едино поедешь, упрямая твоя голова, — понял хозяин. — Ладно, поезжай, коли так. Гляди токмо, мимо озера Меглино не ходи.

— Так ведь нет другой дороги!

— А вот нигде и не ходи, Глеб Микитич, — рывком отодвинулся от стола владелец постоялого двора. — В Тверь ходи.

— Слыхал, ведун? — поинтересовался у Середина купец.

— Слыхал. — Допив до конца сбитень, напоминавший по вкусу сладкий кофе с перцем, Олег отодвинул кружку и сладко потянулся.

— И что?

— Глеб Микитич, ты чего, предлагаешь мне цену повыше набить?

— Пойдешь, значит, не спужаешься?

— Пойду, — спокойно пожал плечами Олег.

Он, в отличие от местных жителей, знал один маленький, но очень важный секрет. Ворон в свое время рассказывал, что василиск убивает не ядом. Василиск не имеет плоти, а потому убивает, проникая в чужую душу, захватывая чужое тело. Больше двух-трех тел за раз он удержать не способен, а потому, по природной гнусности, чаще всего не просто покидает захваченное в плен живое существо, а портит его, калечит, убивает. Исходя из этого, можно заподозрить, что отрубивший себе руку римский воин наверняка оказался жертвой василиска, отомстившего так за гибель своего предыдущего тела. И помер его товарищ не от яда, а тварь бестелесная что-то подлое сотворила. Как можно объяснить все это обычным воинам и купцам — Середин даже примерно не представлял.

Сам Олег василиска не боялся. Ворон рассказывал — этот дух не так уж и силен, подавить крепкую волю, подмять разум тренированного человека не способен. «Вспомните Будду, Шри Ауробиндо, Конфуция. Силой своей души они ветер останавливали, шторма успокаивали, тучи собирали. Неужели вы поверите, что выбить их из тела сможет какая-то мелкая бесплотная тварь? — вдалбливал учитель. — Посему тренируйте душу. Учитесь концентрироваться внутри себе, учитесь концентрироваться во вне. Занимайтесь медитациями, занимайтесь размышлениями. И тогда сможете таскать василиска за нос, а любого гипнотизера — за уши».

Да и вообще в местах с сильной энергетикой василиск выжить не способен. В церкви, например. Или, как ни странно, на кладбище.

Середин потянулся к самовару, налил себе еще кружку сбитеня. Хотя этот обжигающий напиток и показался ему странным, но тем не менее хотелось пить еще и еще. Он согревал тело изнутри не хуже водки, что после долгого перехода по сырым низинам казалось истинным наслаждением.

Хозяин двумя руками принес четыре миски с кашей, в которой лежали крупные куски мяса, поставил на стол, кивнул:

— Ну что, останетесь али совсем разума лишились?

— Поедем, — вместо того, чтобы обидеться на грубость, добродушно усмехнулся Глеб Микитич.

— Тогда я вам с собою пироги с вязигой дам, аккурат на три дня хватит, пока живы будете, и квасу налью. Но его лучше за два дня выпить. Жарко.

— Хорошо, — кивнул купец.

— Тогда две куны с тебя, Глеб Микитич.

— Что-то жаден ты стал, Святослав, в последнее время.

— А ты раньше, Глеб Микитич, сам-три ездил, а не сам-четыре. Да еще коням пришлось ячменя задать. Вы ведь, мыслю, их на травке оставлять будете? И петуху еще пшена насыпал.

— Петух точно за двух лошадей наклевал, — покачал головой Глеб Микитич, однако расплатился.

Путники достали ложки, принялись уминать кашу. Олег, мысленно выругавшись за бестолковость, кинулся на улицу к своей суме, достал ложку и, вернувшись, присоединился к общей компании. Затем вместе со всеми тяпнул еще по сбитеньку из горячо пыхтящего самовара и поднялся из-за стола. Коней они не расседлывали, так что маленькому отряду оставалось только затянуть подпруги и снова выехать на дорогу.

Путь по Лыповой горе занял еще около получасу, после чего тракт опять нырнул вниз, к голодным комарам, сырой прохладе и чавкающим лужам. Солнце медленно двигалось к закату, и у Середина появилось нехорошее ощущение, что ночевать им придется где-то здесь, во влажном мху, между гнилыми топями.

Часа через два Глеб Микитич остановился, слез с коня. Оба его воина спрыгнули следом, скинули шапки. Олег запоздало заметил, что среди ветвей орешника возвышается очередной столб с человеческим лицом, и тоже торопливо спешился.

— Простри, Даждьбог, над нами руку свою, — отчетливо прошептал купец, — сделай наш путь быстрым и легким. Отведи опасности, одари милостью.

Толстяк в очередной раз отлил на землю из своего бурдюка, потом немного отхлебнул от него сам, заткнул отверстие, низко поклонился и направился обратно к коню:

— Вот и россох, ведун Олег. Дорога на Устюг, — махнул он в сторону проселка, отходящего под темные ели от главного тракта. — Теперича нам иного пути нет.

Скакали они до самых глубоких сумерек, пока не выбрались на небольшой, поросший редкими березами, взгорок у вытянутого лесного озерца. Торопливо, пока не наступила полная темнота, расседлали коней, отвели их к воде, а затем, спутав ноги, оставили на поляне, усыпанной алыми точечками земляники. Рыжий воин достал из своей котомки бурдюк, немного отпил, протянул товарищу, сам начал выкладывать румяные печеные пироги. Кареглазый протянул кожаную флягу Олегу, и тот с наслаждением припал к пахнущему хлебом, чуть кислому квасу. Затем они разделили пироги с рыбой каждому по два…

И вот тут Середин почувствовал, как крестик у запястья начал потихоньку пульсировать теплом. Он приподнялся, закрутил головой — но никого, естественно, не увидел. Коли нечисть захотела бы, чтобы ее разглядели — уже бы напала. Олег торопливо выстрелил глазами на ветки — крикс нет; на озеро — никакого движения; в сторону зарослей малины за березами — тоже все тихо. Крест между тем продолжал слать сигнал опасности.

— Ты чего, ведун, сыт, что ли? — плотоядно облизнулся рыжий воин, и Середин торопливо вернулся к еде: с такими сотоварищами только зазевайся!

Оставив немного пирога и соорудив из листа травы маленькую чашечку, Глеб Микитич отнес подношение к малиннику, после чего вернулся, достал из своей чересседельной сумки темную медвежью шкуру, кинул ее на траву, завернулся с головой, и вскоре все услышали его мерное посапывание. Воины начали укладываться на потники.

— Э-э, ребята, вы чего? — забеспокоился Середин. — Может, хоть огонь разведем, дежурного оставим? А ну, медведь забредет?

— Не боись, ведун, — сонно посоветовал рыжий бородач. — Место спокойное, прикормленное. Спи.

— Ква, — подвел неутешительный итог диалогу Олег. — Пожалуй, даже тройное.

Над лесом стремительно сгущалась тьма, поскольку даже на полумесяц, дававший хоть какой-то свет, накатилась туча — черная, как совесть олигарха, и обширная, как его банковский счет. У озера заквакали лягушки. У запястья бился теплым пульсом освященный в Князь-Владимирском соборе крест. Хотелось спать — и вовсе не хотелось дежурить одному за всех.