Маргит Сандему - Цветок виселицы
Потом он перестал шевелиться.
Сделка состоялась. Ингрид на миг прижала ребенка к себе и прошептала:
— Да защитят тебя Люди Льда! Тенгель Добрый… Суль… и все, кто помогал нам…
Наконец она отдала мальчика. Через силу. Жалость к нему сразу же больно сдавила горло. Ему будет хорошо, ему будет хорошо! — уговаривала себя Ингрид. Это лучший выход. Теперь я свободна!
Странно, что свобода иногда ощущается как пустота.
Ингрид кивнула госпоже Андерсен и пошла к двери. Хорошо было бы повесить корень ребенку на шею, подумала она, но ведь его все равно снимут.
Грудь у нее болезненно набухла от молока, но это должно было скоро пройти. Напоследок она накормила мальчика. Он был сухой и чистый, когда она отдала его госпоже Андерсен. Как бы Ингрид ни относилась к ребенку, а она заботливо ухаживала за ним эти три дня, которые показались ей двумя месяцами. Неужели Даниэль Ингридссон был у нее всего три дня? Не может быть!
Ну вот, наконец, наступила долгожданная свобода.
Ингрид вернулась в трактир, прошла к себе в комнату и сразу легла.
Она так устала, что мгновенно заснула. Но спала неспокойно, посреди ночи ей пришлось встать и спрятать корень в дальнем углу комнаты.
По старой привычке Ингрид проснулась на заре. Было не больше трех, она всегда просыпалась в это время.
Заснуть снова она уже не могла, а потому пошла бродить по городу.
Морской воздух вернул ей силы. Но вернуть ей радость и ощущение свободы не мог даже он. Ингрид томило какое-то гнетущее чувство, и она пыталась внушить себе, что виной тому молоко, наполнявшее грудь.
Ребенку будет лучше у приемных родителей.
Побродив по пробуждающемуся городу несколько часов, Ингрид нашла его скучным. Плоский, с длинными прямыми улицами, будто начерченными по линейке. Так оно отчасти и было, этот город построил Кристиан IV: он основал много городов и каждому дал свое имя, чтобы увековечить память о себе. Городу было не больше ста лет, но дома уже выглядели старыми и ветхими. Особенно в той части, где жила госпожа Андерсен.
Госпожа Андерсен. При воспоминании о ней Ингрид содрогнулась. Это имя причиняло ей такие же страдания, как зубная боль. Наблюдать за оживленной жизнью гавани было занятно. Но грузчики неправильно истолковали ее внимание и пытались уговориться с нею о встрече вечером, суля ей кружку пива и, может быть, монетку или две. Подавив в себе негодование, Ингрид ушла из гавани, даже не прибегнув к своим злым шуткам. Ей не хотелось возбуждать подозрения у стражей закона.
По дороге в трактир она вдруг остановилась.
Кто-то плачет? Да. На площади возле церкви слышался плач, негромкий и безутешный.
Ингрид зашла в церковный двор, огороженный оградой. Там, у стены, сидела девушка ее возраста, или чуть моложе, и плакала так, что при взгляде на нее у Ингрид чуть не разорвалось сердце.
— Милая, что случилось? — спросила она, садясь рядом.
Девушка отвернулась, пытаясь сдержать рыдания.
— Послушай, мне сегодня тоже не очень-то весело. Давай попробуем утешить друг друга? Иногда человеку становится легче, когда он послушает о чужих горестях.
— Мне уже ничто не поможет, — всхлипнула девушка. — Моя душа пропала. Она осуждена на вечные муки в аду. Но это еще не самое худшее!
— Что же может быть хуже этого? — Мысль показалась Ингрид смешной. Сама она меньше всего тревожилась об адских муках.
— Я… — начала девушка. — Нет, я не могу сказать, это слишком ужасно! У меня большое горе!
И снова поток слез.
Но Ингрид успела заметить на платье девушки два мокрых пятна, которые, судя по всему, были не от слез.
— Ты недавно родила? — спросила она у девушки.
От удивления девушка перестала плакать и уставилась на Ингрид.
— Откуда ты знаешь?
Потом посмотрела на свою грудь и смутилась.
— Посмотри на меня, мы с тобой в одинаковом положении, — сказала Ингрид.
— Мы с тобой? Ничего подобного. Ведь я убила своего ребенка!
Ингрид онемела. Голова у нее пошла кругом, и она долго не могла ничего сказать.
— Я тебя не осуждаю, — сказала она наконец. — Я могла бы сделать то же самое… До того, как мой мальчик родился. Но я нашла выход и устроила все так, чтобы ему было хорошо. Расскажи мне, что ты сделала.
— Я этого не хотела, — всхлипывая, сказала девушка, уткнувшись лицом в плечо Ингрид, которая радовалась, что в такую рань улицы почти пусты и их никто не слышит.
— Я знаю, что у тебя не было злого умысла, — утешала она девушку. — Но ты была в отчаянии, правда? В этом мире любовь считается смертным грехом.
«Я не имею права так говорить», — подумала она. — Ведь я ни капельки не любила Дана, так же, как и он меня».
Однако ее слова как будто немного успокоили девушку. Девушка была маленькая, хрупкая, с легкими детскими кудряшками. На ней было бедное платье, ее миловидное личико распухло от слез.
— Как тебя зовут?
— Стина.
— А меня — Ингрид. Рассказывай, Стина!
«Вряд ли я смогу утешить ее, ей гораздо хуже, чем мне, но иногда человеку становится легче, когда он может поделиться своим горем».
— Сразу, как родила, я отнесла свою девочку одной женщине. Мне сказали, что моей дочке там будет хорошо. Я отдала этой женщине все деньги, какие у меня были.
Ингрид насторожилась.
— Сколько ты ей заплатила?
Стина назвала сумму, которая была в десять раз меньше того, что заплатила Ингрид.
— Как зовут эту женщину?
— Не знаю. Мне было велено прийти поздно вечером, и я была у нее вчера, она живет там, в развалюхах.
Ингрид глубоко вздохнула.
— Ты не слышала, там не плакал ребенок?
Стина подняла на нее глаза.
— Слышала. Кто-то хныкал в соседней комнате.
Даниэль всегда хныкал, а не кричал.
— Это был мой сын! — вскричала Ингрид. Глаза у Стины округлились от удивления. — Я там тоже была вчера, но не так поздно, как ты. И что же ты сделала? Забрала свою дочку обратно?
— Ах, почему только я этого не сделала! Сегодня утром я слышала разговор двух женщин на базаре, он тут поблизости. Они о чем-то перешептывались и все оглядывались по сторонам, я услышала только слово «ангельщица»!
Стина опять разразилась рыданиями.
— Ангельщица? — безжизненным голосом переспросила Ингрид. — Что это значит?
— Как, ты не знаешь? Так называют женщин, которые поставляют на небо ангелов, они покупают детей, а потом делают из них ангелочков. Но я не знала, что и она тоже из них.
Ингрид похолодела от ужаса. Она едва дышала, перед глазами у нее стояло маленькое личико, не больше ее ладони, и две трепещущие в воздухе ручки.
Она решила действовать немедленно.
— Пойдем! Нельзя терять ни минуты. Может быть, наши дети еще живы. Только бы это было так! Но если мы опоздали, госпожа Андерсен узнает, на что способны отмеченные печатью Людей Льда! «Царство небесное!» Она мне даже не солгала!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});