Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ) - Валерия Панина
– Мама! Военный университет ведь куратор приютов и народных больниц, – Рыська всегда была обстоятельна, а тут уж поневоле надо было заходить издалека. – Почему же он не может организовать бесплатное цирковое представление для сирот и больных?
– Рыська, скажи сразу, что ты хочешь? – Бруни отложила в сторону очередную петицию, глядя на дочь с любовью и насмешкой. – И больные, и здоровые – все приютские были и в цирке, и на кукольном представлении. И ты ведь знаешь!
– Мам! – Рыся ничуть не смутившись обняла мать за шею. – Наши много кто не может пойти. Я, конечно, могу разбить Госпожу Поппин (это была ее копилка в виде очень упитанной, особенно ниже талии, дамы), но они не возьмут.
– Ну, тогда за нашу армию я спокойна, – улыбнулась будущая королева. – Давай сделаем вот что...
В ближайший выходной под окнами трактира 'У Матушки Бруни' на походном очаге пеклись вафли. Одуряющий запах тек, струился, обволакивал, сбивал с ног. С десяток мальчишек под предводительством Росинты мешали тесто, ловко ворочали румяные вафли с боку на бок, сворачивали трубочкой, клали на капустный лист и запихивали внутрь сбитые сливки или поливали сиропом, либо вареньем. На выходе Рыська, придирчиво оглядев 'тарелку', торжественно клала сверху ягодку и выставляла на импровизированный прилавок рядом с расписным подносом. 'Тарелка' в ту же секунду исчезала, а на поднос падали несколько монет. Каждая пятая вафля, за этим Рыся особо следила, отправлялась на маленький столик, возле которого терпеливо ждали очереди дети, уже где-то оставившие последние монетки, или вовсе их не имевшие.
Не меньше, чем запах вафель, знатоков притягивала Рыся. В голубой юбке, меховой душегрейке, открывавшей красивую шею, с толстой рыжей косой, причудливо обернутой вокруг головы, румяная, хорошенькая, Рысена командовала кулинарами и улыбалась едокам. Глядя на синие глаза, а еще больше на малиновые губы, старые приосанивались, молодые бросали призывные взгляды, а то и заигрывали. Наивная Рысена комплименты вроде 'сладость', 'прелесть' или 'аж слюнки текут' относила исключительно к вафлям.
Горка монет на подносе подросла и подогрела поварской энтузиазм практически до кипения, когда произошла неприятность. Подвыпивший мужчина, одетый хоть и дорого, но неряшливо, растолкал толпящихся рядом с боковым столом ребятишек. Рысена как раз обернулась и протянула вихрастому черноглазому мальчишке лет семи дымящуюся вафлю. Мужик схватил пацаненка за плечо, грубо оттолкнул, вырвал у Рыськи из руки капустный кулек, повернулся и ушел.
Опешившая Рыся подавилась словами. Ограбленный мальчишка поискал, чем бы кинуть в мужика, не нашел и разочарованно провез рукавом под носом. Очередная публика высказывалась про ушедшего в выражениях разной степени приличия и из чувства возмущения кидала на поднос на монетку больше, чем собиралась.
Вечером, после того, как выручка была посчитана и потрачена, а на остатки заказан ужин 'У Матушки', компания вернулась к происшествию. Наглец и грубиян был опознан как Нисер Сэрпиво, золотарь. То ли профессия испортила ему характер, то ли с таким характером только этим и заниматься, как бы то ни было, оправданий ему не было. И прощения то же. Просто он пока не знал, что эта была последняя его ночь. В смысле спокойная...
Нисер проснулся от тихого и настойчивого стука в стекло. Точно зная, что в окно спальни на втором этаже стучать невозможно, мужик все же подошел и отдернул занавеску. За окном не было никого, даже луны. Нисер лег и скоро захрапел. Стук повторился, только громче и настойчивей. Нисер обозрел в окне ночь и пустоту, плюнул в свое отражение и ушел спать. Опять застучало.
За ночь Сэрпиво помянул Пресветлую и Аркаеша, Руфуса, Торуса и Крейский пантеон. Пытался заснуть в другой спальне, на кухне и в кладовке. Стучало везде. И на следующую ночь, и следующую. Отродясь не знавший, где находится храм Индари, Нисер не только нашел туда дорогу, но и отнес пожертвование. Стучать перестало. Завыло. Выло в каминах и кухонном очаге. Когда не выло, то скрежетало и мерзко подхихикивало. Приглашенный маг обследовал дом от чердака до подвала, ничего не нашел, но деньги взял.
Золотарь заколотил окна, повесил на дверь пудовый замок и снял угол. На новом месте стучало и выло посменно. После очередного переселения, его перестали пускать на квартиру. Отчаявшийся Нисер вернулся домой, вырыл зарытый в дальнем углу подвала горшок с золотыми и разнес все до монеты в сиротские приюты. Эту ночь он наконец-то спал спокойно.
Рыськина бригада смотала леску с привязанной железякой, без устали молотившей во многие столичные окна, и вытащила из труб бутылки.
С привидением дома Сэрпиво было покончено навсегда. С тех пор Вишенрог никогда не знал более богобоязненного и добродетельного золотаря.
Глава одиннадцатая, в которой героиня огорчается.
В Вишенрог на душистом южном ветре прилетела весна. В хрустальном воздухе звенела капель, снег съежился и уполз в темные углы и крепостной ров. Деревья демонстрировали новенькие тугие почечки, рапортуя о полной готовности выстрелить листочками – только дай команду.
Не успев наскучить короткой приморской зимой, весне все равно радовались все. Кроме Рысены. Ей от весны были одни неприятности.
Во-первых, она выросла на целую ладонь, ну, это-то ладно. У нее отрастились грудь и попа. Вот взяли и сами по себе выросли. Куда это годится, дважды за зиму заказывать белошвейкам новое белье? Последний раз пришлось еще идти к мастеру Артазелю и, краснея, просить что-нибудь придумать, а то, когда фехтуешь, груди подпрыгивают, как белки. Хотя какие белки? Свинки морские! Откормленные... По крайней мере, с изобретенным мастером лифчиком, зашнуровавшись от подмышек до талии, можно не бояться, что эти самые морские свинки уйдут в самоволку, оторвав пуговицы на мундире.
Но, оглядев себя в зеркало, Рыська прямо застонала. Тугой лифчик, стягивая грудь, утягивал и талию, отчего попа гордо выпирала. А уж при ходьбе казалось, что в штанах перекатываются дыньки, те самые, на которых отъелись свинки. Горе, да и только!
Во-вторых, ошалевшие от весны оборотни старших курсов не давали ей проходу. Были среди парней и здравомыслящие, кто поумнее, кто уже обремененный верностью подруге, но большинство безголовые. Почему только старшекурсники? Потому что всех остальных эти самые озабоченные распугали, как щука головастиков. Два десятка разнообразных хищников охотились на Росинту, подкарауливая в столовой и коридоре, фехтовальном зале, на плацу. Даже у туалета в засаде сидели! Пытались провожать до дому и встречать по дороге в университет, дарили глупых тряпочных зайцев
