Крид: Советник Соломона - Сим Симович
Недалеко от дворца высилась мечеть с изящными минаретами, устремленными в небо. Ее белоснежные стены, покрытые тонкой резьбой, казались невесомыми, а над арками, украшенными арабской вязью, кружили стаи белых голубей. Словно музыка, лилась с минаретов мелодия азана, призывая верующих к молитве.
Гондэр, город контрастов, где история и современность тесно переплетены, был готов раскрыть перед нами свои тайны. На узких улочках, проложенных между домами, кипела жизнь. Горожане спешили по своим делам, смешиваясь с торговцами, предлагающими свои товары: специи, ткани, изделия из кожи. В воздухе витал аромат кофе, который варили в маленьких лавках, и пряный запах благовоний, что продавали у входа в мечеть. Дети, играющие в пыли, смеялись, а старики, сидящие у входа в свои дома, наблюдали за жизнью, словно мудрые стражи времени.
Мы, завороженные красотой города, остановились, чтобы полюбоваться его неповторимым очарованием. Солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев, украшавших улочки, создавая игру света и тени.
— Почему здесь мечеть? — сухо интересуюсь у царя царей, идущего рядом. Мы уже минут десять шли по узкой мощеной улице, окруженные жизнью Гондэра, и я не мог отвести взгляд от стройной мечети, возвышающейся над домами. Она была слишком гармонично вписана в городскую ткань, слишком естественно выглядела в этом месте, чтобы не задать этот вопрос.
Царь царей, улыбнувшийся в ответ на мою реплику, остановился, и мы оказались перед огромным деревом с широкой кроной. Листья его были покрыты золотистыми пятнами, отражая утро, солнце. Оно пробивалось сквозь густую листву, рисуя на земле пестрые узоры. Дерево было старым, его ствол, изрезанный временем, казался толстым, словно столб, поддерживающий небо. Воздух вокруг него был пропитан ароматом смолы и влаги.
— Я не имею ничего против мусульман, — неожиданно прямо ответил он, затем указал на мечеть, словно хотя бы доказать свои слова. — Не люблю лишь евреев. Ну и всех прочих христиан. За то, что оставили нас против разъярённых арабов, — добавил он, а в его голос вкралась горечь.
— Но ведь и мусульмане для вас такие же враги, — я не смог удержаться от этой реплики и, казалось, удивил его. Он ответил молчанием, и мы постояли несколько секунд в тишине.
— Я думаю, что Бог не хочет, чтобы мы были одиноки, — прошептал он наконец, взгляд его был устремлен в небо. — И он присылает нам людей из разных «миров», чтобы мы могли поделиться с ними своим виденьем этого грешного мироздания.
Он взглянул на меня, и в его глазах я увидел не только гордость царя, но и боль человека, которого предали.
— Гондэр не может быть только христианским городом, — добавил он, делая шаг вперед. — Он должен быть городом для всех, кто хочет жить в мире.
— В моих землях найдётся место даже «демону», если он будет жить по законам! — с нотками призрения произнёс он.
Мы стояли у подножия дерева, которое, как казалось, хранило тайны Гондэра на протяжении веков. Солнце только что вышло из-за горизонта, окрашивая небо в розовые и оранжевые тона. Воздух был насыщен ароматом смолы и влаги.
— Куда нам, «демонам», до столь светлейшего царства, как у вас… — с сарказмом отвечаю в ответ, на что царь лишь укоризненно покачал головой.
— Не будь так циничен, — произнес он, и в его голосе мелькнула лёгкая грусть. — Ты видишь, как живут люди в моих землях? Они счастливы. У них есть дом, семья, работа. Они верят в Бога и живут по законам.
— А что сделаешь, если кто-то из твоих «счастливых» людей решит нарушить законы? — спрашиваю я и чувствую, как в моём голосе появляется ирония.
— Тогда он будет наказан, — отвечает он бесстрастно. — Но я уверен, что никому не придет в голову нарушать законы. — Ты не понимаешь, — произнес он наконец. — Ты не можешь понять, потому что ты не живешь в моих землях.
Он сделал шаг вперед, и я оказался один на один с деревом, чьи ветви тянулись к небу, словно руки, просящие защиты.
— Возможно, — отвечаю я спокойно, — но я уверен, что ты тоже не понимаешь меня.
Молча повернулся и ушел. В моем сердце было много вопросов. Прав ли был царь, говоря, что в его землях есть место даже для «демона»? И может ли мир быть совершенным, каким он его представлял? Как по мне, идеалистически глупо. Я задумчиво шел по узким улочкам Гондэра, и вокруг меня кипела жизнь. Горожане спешили по своим делам, торговцы предлагали свои товары, дети играли в пыли. И в этой жизни было так много несоответствий, так много контрастов. И я понимал, что ответы на мои вопросы надо искать не в царстве идеального порядка, а в этом хаосе, в этом несовершенстве, в этой жизни.
В конце концов именно Зара «подчинил» меня, и это сложно назвать чем-то хорошим. В Сомали остался Мухаммед, взявший на себя роль наместника, поскольку все знали его как моего «верного» человека, то проблем не возникло. Ибо Малик столь удачно куда-то уехал.
Сердце города билось в ритме размеренного шума. Я, угрюмый и задумчивый, бродил по его улицам, как призрак, отчужденный от жизненного кипения. Аромат свежего хлеба, вырывавшийся из пекарен, резко контрастировал с моим внутренним холодом. Кофе, густой и ароматный, как дым от костра, манил своим теплом, но я проходил мимо, не останавливаясь.
Бакалейные лавки, переполненные яркими фруктами и овощами, как будто хотели привлечь меня своим изобилием, но я не видел их красоты. Лишь небольшой фонтан, стоявший в углу площади, словно мираж в песках, привлек мое внимание. Его хрустальные струи, падающие в небольшой бассейн, создавали иллюзию покоя, который мне был недоступен.
Я устроился под сенью ратуши, ее монументальные стены казались незыблемыми, словно символ вечности. Откинулся на холодный камень, закрыв глаза. Мысли путались, как нити в клубок. И размышлял о своем бытии, но без всякой конкретики, как бесцельный бродяга, затерявшийся в тумане.
Вдали показалась фигура, изысканная и элегантная, словно снизошедшая из древней легенды. Она двигалась плавно, как волна, окутанная в ткань цвета летнего заката. На ее тонких руках блестели драгоценности, и в ее глазах играл огонь интеллекта и роскоши. Я не мог не заметить ее присутствие, как не мог не заметить рассвет после ночи. В ней было нечто такое, что не позволяло отвести взгляд как гипноз.
Я встал, поправляя свою поношенную одежду, почти ставшую лохмотьями, и взгляд мой встретился с ее глазами. В них была такая глубина, такая непостижимая тайна, что на миг я забылся, как в
