Чужак - Полина Люро
Но мгновения, казалось, превратились в часы, а, сидевший напротив противник всё ещё раздумывал ― стоит ли принять моё предложение или, как в прошлый раз, приложить упрямца дубинкой по макушке, чтобы не отвечать на неудобные вопросы…
Предел терпению настал, когда слишком уж задумчивый оппонент выкинул «номер» ― вдруг рухнул на стол, опрокинув бутылку на далеко не идеально чистый пол.
Думаю, в тот момент от удивления у меня слегка вытянулось лицо:
― Это ещё что, господин «хороший»? Так нечестно ― вздремнуть решили, что ли? А кое-кто даже руки поднять не может, чтобы сорвать капюшон и полюбоваться на Ваше личико. Обидно… ― честно говоря, я слегка растерялся, да и злиться-то уже сил не было.
Сзади кто-то резко закашлял, и от неожиданности я чуть не сполз под стол, но пухлая рука Тони вцепилась в плечо, удержав от конфуза:
― Господин Родж, пора уходить отсюда. Чует сердце, с Вашим другом не всё в порядке…
― Какой ещё друг, Тони… Ну-ка, проверь, бьётся ли жилка у него на шее. Неужели, обморок?
Испуганная физиономия трактирного слуги могла означать только одно ― похоже, нам с этим чудаком так и не суждено познакомиться поближе, но упустить возможность хотя бы одним глазком взглянуть на него я не мог:
― Вот что, парень, если и в самом деле хочешь отплатить за проявленную к твоей семье доброту, сними с этого типа капюшон… Ну смелее, не укусит же он тебя, а то придётся расследовать, кто подлил отраву в вино, поданное, кстати, тобой…
Понятливый Тони тут же отдёрнул ткань, и вздох разочарования вырвался из груди младшего агента Дасти Роджа, не способного на данный момент пошевелить и пальцем. Это оказался мужчина «за сорок» с гладким как шар черепом и бесцветным лицом ― почти невидимые, удивлённо вздёрнутые брови над закрытыми глазами, кривой, неправильно сросшийся, видимо, после удара нос и плотно сжатые блёклые губы над квадратным подбородком, который явно не украшали неприятного вида шрамы.
Такая занятная, весьма запоминающаяся физиономия… Но мы точно не были знакомы, хотя совсем недавно он и утверждал обратное… Если только в «прошлой» жизни, о которой я всё равно ничего не помнил.
― Уходите, господин сыщик, а то на Вас повесят убийство ― в шее этого типа торчит тонкая игла… ― упрямо бубнил над ухом Тони, и пришлось буркнуть в ответ:
― Да я бы с радостью, только ноги вросли в пол. Какая ирония ― этот парень подлил яд в вино, чтобы противник лишний раз «не трепыхался», а в итоге сам «успокоился»… Интересно, кто его так?
Новый знакомый молча закинул мою руку себе на шею, рывком выдернув из-за стола. И пока я с грустью ждал, когда он, кряхтя, уронит бедное тело на пол, кто-то сильный, подозрительно знакомо пахнувший мятными леденцами и чем-то пряным подхватил обессилевшего Дасти с другой стороны, потащив к выходу.
Эти двое довели меня до коляски, не слишком бережно закинув внутрь. Второй благодетель в тёмном, напоминавшем сутану священника пальто, чьё лицо скрывала мрачная широкополая шляпа, шепнул что-то на ухо Тони, и тот, поклонившись, «растворился» в дверях трактира. Уверенно погоняя коней, похититель хмыкнул, не оборачиваясь:
― Что ты за человек, Дасти, постоянно влипаешь в странные истории, если бы не я… Эй, что молчишь, или «паутина» добралась и до твоего обычно болтливого языка?
Губы расплылись в радостной улыбке:
― Смотрите-ка, наш «пришибленный», наконец, объявился… Ничего не хочешь рассказать раненому напарнику, а, Дарси?
Тот натянул поводья и, развернувшись, привычным жестом сдвинул свой необычный головной убор на затылок. Его обаятельная мальчишеская улыбка осветила уставшее лицо:
― Потерпи немного, скоро доберёмся до моей «берлоги» и поговорим, друг. Как же я соскучился по твоей дурацкой физиономии…
Слова почему-то застряли во внезапно запершившем горле ― и сам не понимал, хочется ли обругать этого дурака или признаться, как же я счастлив видеть его живым… Коляска тронулась, нещадно подскакивая на ухабах, и впервые за сегодняшний день, расслабившись, я закрыл глаза, кажется, задремав…
Было не просто тепло, а нестерпимо жарко. Влажный, похожий на джунгли лес обступал меня со всех сторон. Его липкие щупальца уже обхватили беззащитное обнажённое тело, стремясь разорвать на части. Я ещё пытался сопротивляться, но силы были на исходе. Рот открывался в беззвучном крике:
― Пошли прочь, твари! ― а тело напряглось, уже готовое сдаться…
Холодный ливень обрушился откуда-то сверху, остудив жар, и страшный сон нехотя выпустил жертву из своих безумных объятий. Мокрые веки вздрагивали, ресницы словно чёрные крылья мотылька пытались разогнать обступивший мрак, и постепенно зрение прояснилось. Оказалось, что я лежу в полутёмной комнате, освещаемой парой свечей, на чём-то жёстком и холодном, укрытый мокрой простынёй, и из одежды на мне… только эта подозрительно знакомо пахнувшая ткань.
― Господи, да я, кажется, в морге. Неужели, это конец…
Что-то жгуче-холодное пыталось, проникнув сквозь лоб, заморозить мозг и, о чудо, пошевелив словно опухшими пальцами, я протянул всё ещё ватную руку к голове, сбросив на пол пузырь со льдом. Его негромкий шлепок привлёк к себе внимание тихо говоривших людей, чьи долетавшие издалека слова казались всего лишь шорохом листьев, падавших с невидимых деревьев.
Торопливый топот и обрадованный голос Дарси заставили очухавшегося бедолагу скосить глаза на бледного напарника, выглядевшего не на шутку встревоженным:
― С каких пор ты устраиваешь свои «берлоги» в нашем морге, пустозвон… ― собственный голос напомнил мне угрожающее шипение змеи.
― Сам ты болтун, Дасти… Напугал до чёртиков ― взял и отключился прямо в коляске. Пришлось срочно менять планы и везти полупокойника к Питу… Мы как могли сбивали твой внезапный жар. Очкарик сказал, что это редкая, необычная реакция на «паутину», новую здешнюю «дурь». Его, как правило, используют при ограблении, чтобы человек не сопротивлялся или, ну понимаешь… Кому же ты так сильно понравился, лысый красавчик? ― он пытался улыбаться, но в карих глазах застыла нешуточная тревога.
― Не ври, волосы уже отрастают… Это тот
