Последний тигр. Обитель Святого Ястина - Татьяна Белова
Он положил руку на грудь и ощутил тепло звезды под рубашкой.
Создатель не покинул его в самый трудный и тёмный час и он возблагодарил его искренней, горячей молитвой.
Кто-то поднёс чашку к его губам, он сделал глоток и закашлялся. Терпкая горечь обожгла горло и он почти сразу снова провалился в небытие.
Когда он очнулся второй раз, рядом сидел сыщик, в темных, спутанных волосах его белела яркая седина. Щеки ввалились, под глазами зияли тёмные провалы, а на скуле наливался синяк. Похоже всё это время он не спал. Со слов сыщика Кастор понял, что это тяжёлый, кожаный жилет, спас ему жизнь.
В широкие и глубокие отверстия на грудине и спине были вставлены костяные пластины. Как оказалось, пластины эти хорошо защищали от стрел, в зависимости от их толщины, а точнее возраста. Северяне носили такие жилеты вместо лёгкого доспеха, а делали они их из панциря каких-то огромных тварей, которых на севере называли “хасстрём” — трёхголовыми морскими драконами. По закону охотились на них только зимой и только на взрослых особей. Молодняк убивать не было смысла, ведь чем старше тварь, тем толще у неё панцирь. Но даже рассказывая все это, Мистат Лайер, он же сыщик его королевского величества, он же бездарь Камыш, смотрел на Кастора как на воскресшего.
— Белый он и есть белый, — сказал королевский сквайр и вдруг встал и поклонился Кастору. Было в его взгляде что-то такое, из-за чего Кастор заёрзал на жёстком лежаке. Это была она. Власть белого цвета. То, из-за чего Церковь вела бесконечную войну. Кастора пронзил жгучий стыд. Он не позволит себе стать таким как они. Он здесь ради истины, а не власти. Он не позволит искушению взять над ним верх.
— Эй, ну ты чего, а ну прекрати, — прошептал Кастор, уши его горели. — Лучше расскажи, что случилось. Куда тьма ушла?
Сыщик пожал плечами, его прежняя решительность исчезла, будто ветром сдуло, он был растерян.
— Явились люди Змея, ну те, что грамарда забрали, и напали на северян под прикрытием этой нечисти, один из них тебя и подстрелил, а когда ты упал и звезда погасла, — лицо сыщика стало еще более растерянным. — Я с миром и попрощался. Но тут появился Девран, да-да, тот самый, был он голый и исписанный рисунками какими-то, на нём висели ожерелья из белых камней, и весь он светился в этой тьме кромешной, как алтарь, да простит Создатель меня за столь кощунственное сравнение. Девран стал плясать, как деревенский мужик объятый демоном, а еще в бубен какой-то дикарский бить и выть, как северный волк. Нечисть эта кромешная вокруг него собралась, как рой мошкары и он её… Клянусь последним апостолом, я видел это своими глазами, он её проглотил.
У Кастора внутренности свело от ужаса. Сыщик же смотрел на него с надеждой, ждал что Кастор ему сейчас всё объяснит, он же, как никак, белый, он должен знать! Это ведь магия, а кто в магии разбирается, как не белоплащник? Страх сыщика был так велик, что только вера и могла его успокоить. Кастор протянул руку, накрыл его ладонь своей и ухмыльнулся, так, как это делал грамард. Со всей силой беспечности на какую вообще сейчас был способен.
— Вот уж не подумал бы, что Девран посвящённый, но всякое в жизни бывает, — солгал Кастор. — Думается мне у герцога тут был не один шпион, давно он этот рудник обхаживает, вот и подстраховался.
Сыщик моргнул и на лице его проступило понимание. Глаза широко распахнулись и он стукнул себя по лбу.
— Вот же я дурак, — воскликнул Мистат Лайер, снова вживаясь в роль бездаря Камыша. — Точно! Он же еретиков то со дна кхамирского выкупает! Уж наверняка давно разобрался, как эта их дрянь работает, вот и подготовился, только не ожидал такого скорого нападения. Что-то там на руднике видать случилось, раз оно к нам прилетело.
— А где Девран сейчас? — осторожно спросил Кастор.
Мистат Лайер покачал головой.
— Как они там говорят, да будет ему Дно паутиной? — печали в голосе сыщика не было, только удивление. — А дрянь нечистая, кажись в нём и осталось. Герцог сказал, что он в сосуд превратился, ему виднее.
Кастор кивнул как можно увереннее.
— Я имел в виду, тело куда дели?
— Так сюда, в монастырь, куда и раненых всех, и нас, везунчиков, кто только царапинами отделался. Аббат самолично явился, о вашем здоровье беспокоился. Потом они с герцогом спорили, тот видимо аббату своих людей доверять не хотел, но выбора не было, от кровищи песок хлюпал под ногами, так что спорили недолго.
Кастор сел и голова у него закружилась. Он вспомнил о письме для епископа и схватился за грудь, но за пазухой новой, чистой рубашке свитка не было.
Сыщик потянулся к его ногам и вытащил что-то из-под одеяла.
— Вот оно, ваше сокровище, — сказал сыщик и потёр скулу с синяком. — Я думал там ценное чего, пытался спрятать.
Кастор схватил свиток и осмотрел его. Маленькая восковая печать, скрепляющая края, была сломана.
— Мне и в голову не пришло, что он пустой может быть.
— Как пустой? — спросил Кастор и развернул послание аббата.
На него смотрела чистый лист бумаги, без единой капли чернил, будто и не заносили над ним никогда пера. Кастор не мог в это поверить, ведь он собственными глазами видел, как аббат его подписывал!
Мысли в голове толпились, как бездари в дверях трактира, в тот самый день, когда они с Орисом прибыли. Всего каких-то четыре дня назад это было, а казалось уже вечность прошла. И вдруг припомнилась Кастору во всех подробностях история, которую Радон им по кругу рассказывал, про аббата Капета, что голышом молился на балконе своего дома и от осознания истины в кишках зашевелился холод. Может аббат и правда сумасшедший, но молился то он, похоже не Создателю. Мысль что кхамирская ересь так глубоко проникла,
