Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина
— Остается решить, кого мы пошлем в заводь. Одного из доверенных синта, из тех, кто сумеет управиться с водой, или кого-нибудь из верных нам людей на стороне? Такого придется убрать сразу после.
— Синта, — сказал Маата. — Он, если что, сумеет сам умереть быстро и нас не выдаст.
— Лишь бы не спутал, что должен делать, — довольный, обронил Хатлахена, и его женщина улыбнулась, кивнув. Потянула дочь за собой — девочке пора спать, хотя вряд ли она угомонится в грозу. Отсутствия Тайиаль никто не заметил.
— Не стоит спешить и не стоит тянуть. Пока над мальчишкой слишком дрожат, никто не отпустит его на реку.
— Дня через два он и сам сбежит, — сказал Ийа мягко — словно совиное перо упало. Веки опущены, ресницы вздрагивают — задумался. Хатлахена не сдерживал недовольства, проступившего на лице. Племянник не пойдет против решения большинства… но он себе на уме.
О том, что произошло в заводи, как и почему едва не утонули Кайе и Къятта, стало известно быстро.
Совет собирался каждую луну — но мог быть созван и вне назначенного времени, если таково было пожелание одного из членов Совета. На сей раз глава его, Ахатта Тайау, вызвал в Дом Звезд остальных пятнадцать человек — по двое от каждого Рода; восемь Родов с тех пор, как Шиталь Анамара вернула своим право тут заседать. Совсем молодая, она всего пару лун как вошла в Совет, и произошло это после бурных споров всех остальных. Но Анамара сочли снова достойными занять каменное сиденье в Доме Звезд.
Кети Инау и Улине, мать Иммы — с грубоватыми лицами и худощавыми телами, одетые в светло-синее наперекор обычаю — будто дело не о жизни и смерти шло.
Араханна и Хатлахена Арайа — первый был немногим моложе Ахатты, но выглядел очень плохо, на последних Советах он говорил мало, словно что-то сдавливало его грудь и мешало дышать. Такой же недуг около года как поразил отца Ийа, только развивался быстрей — иначе, возможно, сегодня в Дом Звезд пришел бы он.
Потом появились двое из Рода Икиари, снова две женщины. Но если Улине пришла вместо мужа, который решал дела на побережье, эти были членами Совета постоянно. Двоюродные сестры, Халлика и Тумайни, родились в один год и в один день и походили на близнецов — настолько одинаково было выражение их лиц и манера держаться. Разве что Тумайни повыше, потоньше в кости и глаза ее отливали серебром, тогда как у сестры — медью. Сухие, жилистые, с профилями хищных птиц, сестры Икиари не разлучались и на миг. Одна начинала фразу, другая ее продолжала. Сестры напоминали собственный знак Рода — сплетенные лианы, на которых соседствовали шипы и бутоны.
Следом пришли невысокие, плосколицые, с цепким взглядом Кауки; Тиахиу; глава Роду Икуи — Тарра с родственником своим, и Шиталь, высокая, статная, с пышными волосами едва до плеч.
И еще Ахатта привел обоих своих внуков, на Совет — впервые.
Зал Совета не затронуло недавнее разрушение. На отведенном каждому каменном сиденье высечен был знак Рода — и несколько сидений пустовало, знак был с них сбит. Не всегда тот или иной Род входил в число Сильнейших, некоторые канули в безвестность или прервались.
Тишина шуршала, обвивая тихие разговоры; примолкла, когда Шиталь начала расспрашивать мальчика. Не дед, чтобы не говорили потом — мол, он своими вопросами подсказал ответы. Но из слов Кайе мало что следовало — все шло, как обычно, потом вода поднялась, закружилась, потянула на дно. Отвечал, исподлобья рассматривая всех, и ясно было, что находиться здесь он не хочет. И говорить бы не стал — неприятно ему прилюдно рассказывать, как едва не утонул.
Потом Къятта вышел на середину — в голосе, бронзово-звонком, плескалась плохо сдерживаемая злоба. Но про заводь он рассказал четко и быстро. Ни один человек не усомнился в сказанном. Но ошибиться… может любой. И воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты не с тем человеком — тоже.
В неярком свете покачивалось золото серег, вздрагивали блики на нем.
— Ты нашел тело, но разве там не могло быть еще одного человека? Разве не мог всё сделать другой, а на этого лишь перекинуть вину? — спросил Ахатта, громко, отчетливо. Никто не сможет обвинить его в попытке извлечь выгоду из ситуации. Он спросит то, что спросил бы противник Къятты. А уголки губ главы Рода упорно приподнимаются в улыбке, несмотря на попытку ее скрыть.
…После событий в заводе Къятта пришел к нему и рассказал о послании. Ахатта разгневался — нельзя было молчать о таком! Но после вместе с внуком задумался, кто мог предупредить. Къятта подозревал ловушку на обоих, Ахатта считал — тот ошибается. Предупредил неизвестный друг; слишком глупо было бы плести такую хлипкую паутину и рассчитывать, что Къятта не сумеет ее порвать. Так ведь и вышло — похоже, нападавший переоценил свои силы, не захотел уйти с пустыми руками. Его убило собственное перенапряжение, сразу двоих утопить попытался.
“Я расскажу на Совете об этом послании”, — заявил Къятта.
“Оставь”, — велел Ахатта. Если кто-то сумел подслушать, захотел помочь, не стоило подставлять этого человека. Он ведь может и еще пригодиться.
Но Совете Къятта сказал, что просто почувствовал беспокойство, вот и примчался проведать братишку. Вовремя…
— Я узнал и знак, и лицо. Это помощник старшего над синта Хатлахены. Думаете, кто-то из третьего Рода смог убить его и притащить к заводи в наших Кварталах?? И никому не попасть на глаза?
— Но ваш собственный Род мог это сделать! — заявил Хатлахена.
Кайе, сидевший тихо подле кресла Ахатты, резко вздохнул, дернулся вперед. Дед удержал его.
— Я готов отвечать за свои слова, пусть служители Дома Солнца проверят их истинность, — сказал Къятта. — Или думаете, такие планы и от меня скрыли? Рискуя убить нас обоих? — он указал на младшего брата.
— Кого ты обвиняешь? — спросила Шиталь.
— Хатлахену Арайа.
— Чушь, — отрезал тот. — Мой человек — не я сам, и не моя родня! Мало ли с кем он сговорился!
— И ты готов отправиться в Дом Солнца, доказать, что говоришь правду?
— Разумеется!
Гул пронесся по залу, отразился от стен и купола — гул сомнения. Да, Сильнейших
