Без пощады - Роберт Энтони Сальваторе
- Можешь ли ты выслушать необычную просьбу в это необычное время?
- Я лишь наблюдаю, я не вмешиваюсь.
- Ты не выносишь приговор?
Шерон не ответила, и улыбка впервые покинула её лицо — хотя Реджис не был уверен, хорошо ли это или сулит злой рок.
- Тогда что это такое? - спросила Ивоннель, указывая на кокон Энтрери.
- Дело его собственных рук, разумеется.
- Лжец! - заявила Далия, прыгнула вперёд и угрожающе занесла посох, хотя движение заставило её поморщиться от боли. - Это сделал ты!
Шерон просто мило взглянула на неё, и Далия замолчала. Её лицо исказилось, она прикусила губу, а в глазах проступили слёзы. Её уверенная поза перешла в дрожь, но через пару мгновений сильная женщина отшатнулась, пытаясь вдохнуть, пытаясь закричать, в ужасе мотая головой.
- Неужели это было необходимо? - спросила Ивоннель.
- А ты предпочла бы вот так? - спросила Шерон, кивнув на кокон.
- А разве в этом тоже была необходимость?
Девочка пожала плечами.
- Верни его, - сказала Ивоннель. - Я прошу тебя об этом. Верни его в добром здравии. Его путешествие пока что не завершилось. Его путь изменился — если бы не... ты, которого не должно быть здесь в этом воплощении. Может ли Артемис Энтрери не идти по дороге до конца своих дней, возможно, к менее суровой цели?
- Он шёл дольше, чем положено любому человеку.
- Но путешествие было крайне интересным.
Шерон снова улыбнулась, даже хихикнула, и кивком выразила своё согласие.
- Ты не видишь здесь проблемы? - спросила Ивоннель. - Ты вмешиваешься. Тебя не должно быть здесь, и ты выносишь окончательный вердикт по поводу того, что ещё не достигло окончания.
Шерон вздохнула, пожала плечами и снова вздохнула.
- Я знаю, что говорю правду, - сказала Ивоннель. - Ты и сам об этом знаешь — знал с самого начала. Или ты из тех, кто может заставить всех не лгать самим себе — всех, кроме самого себя?
Это вызвало у Шерон смешок — как будто искренний.
- Браво, проницательная дроу. Интересно, насколько проницательной ты окажешься в конце?
Девочка улыбнулась и вздохнула.
- Возможно, мне пора уходить, - согласилась она, посмотрела в сторону, на кокон, и издала резкий шипящий звук. Кокон немедленно начал растворяться... превращаясь в новых ос.
- Нет! - воскликнула Далия и шагнула в ту сторону. Она отступила, когда поднялась уже вторая туча насекомых, похожая на первую, но другого оттенка. Затем она отступила ещё дальше, Атрогейт взвыл и присоединился к ней, а Реджис спрыгнул с кареты. Две стаи насекомых вступили в бой — оса против осы, кусаясь и жаля, сражаясь друг с другом — взаимная смерть в общих объятиях, безумная война крохотных созданий, настолько равных по силам, что стаи истребили друг друга.
- Видишь? - спросила Шерон, когда последняя оса рухнула на землю и погибла. - Всегда найдётся другое имя.
На земле закашлялся Артемис Энтрери. Он скорчился, его вырвало — а потом мужчина сел, обхватив колени и сотрясаясь от дрожи. Далия и Атрогейт бросились к нему.
- Это было... интересно, - сказала Шерон, обращаясь к Ивоннель. Девочка полетела обратно по южной дороге, по пути становясь всё более прозрачной.
Реджис вышел с другой стороны кареты и с потрясением увидел, что Ивоннель бросилась бежать следом.
- Шерон! - окликнула она. - Совесть!
- Совесть? - переспросил полурослик, и его глаза широко распахнулись, когда он начал понимать.
Полупрозрачная девочка замерла и обернулась.
- Скажи мне, - попросила Ивоннель.
- Сказать?
- Небеса или ад? - спросила жрица. - Можешь мне сказать?
- Для тебя? - недоверчиво поинтересовалась Шерон, заметно потрясённая — как будто сам вопрос настолько выходил за мерки разумного, что его вообще нельзя было задавать.
- Нет, - прояснила Ивоннель. - Я знаю, что этого ты рассказать не можешь. Но... для всех. Для всех нас. Для всего мира и тех, кто в нём обитает. Я спрашиваю тебя — того, кто видит лучше всех нас, к чему всё идёт? Какая чаша весов перевесит?
Девочка рассмеялась над ней.
- Скажи мне, - умоляла Ивоннель.
- Скажи себе сама, - и Шерон полетела в ничто.
Реджис подбежал к Ивоннель, которая внезапно вздрогнула, дёрнула головой и громко охнула.
- Что? - спросил полурослик.
Ивоннель не ответила — Шерон сказала только ей. В её разуме голос девочки прошептал: «Дуга разума клонится к небесам. Тьма немногих может привести к аду».
- Что? - повторил Реджис.
Ивоннель улыбнулась и закивала.
- Что? Ты должна сказать!
- Это длинная игра, друг мой, - ответила ему Ивоннель. - Долгий путь. Но не теряй веры, ведь теперь я считаю, что его стоит преодолеть.
- Что? - снова спросил Реджис обрывающимся голосом. - Ты скажешь мне, в чём дело, или нет?
- Ты уже знаешь.
- Как её звали?
- У неё много имен.
- Совесть?
Ивоннель взглянула на Реджиса и улыбнулась, затем пошла заботиться об Энтрери.
Реджис не следил за ней. Он смотрел на южную дорогу, где полностью пропала девочка, Шерон. Он смотрел так, как будто по-прежнему видит её, и у себя в голове действительно видел — прокручивая в голове прошлые встречи.
Он взглянул в сторону — на секундочку — увидел Далию, и задумался о том, как по-разному они с эльфийкой отреагировали на призрак Шерон.
Сам Реджис был странно спокоен, но Далия — совсем наоборот.
Он достаточно знал о её прошлом, чтобы сложить вместе два и два, и закивал, вспомнив замечания Ивоннель и её диалог.
Да, подумал Реджис, с ослаблением барьеров между планами бытия орды демонов вырвались из Бездны, а вместе с ними — и это... создание. Шерон была не отдельным существом, а являлась неотъемлемой частью существования всякого разумного индивида.
Шерон была совестью во плоти.
Вскрик заставил полурослика обернуться — и увидеть, как садится на землю Артемис Энтрери, с бледным лицом, загнанными красными глазами, отвисшей челюстью, слюной на щеках и подбородке. Когда Далия стянула с него рубаху, у Реджиса снова перехватило дыхание — плечи, грудь, живот, туловище и руки целиком были покрыты мелкими красными ранами.
Осы, понял Реджис.
Осы, которые досаждали Далии, но едва заметили полурослика.
Жалящие осы совести.
На самом деле Реджис не знал, что думать или чувствовать по этому поводу. Он видел нечто, выходящее за пределы
