Практикум (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— То есть ты сейчас заставил меня поднять руку? — все не укладывалось в голове.

— Слишком напрягаешься, — вмешался Зайцев. — Силы вкладываешь много, но распыляешь ее, — он растер пальцы и спросил. — Максим, позволишь?

Я обескураженно кивнул. На этот раз все прошло гораздо быстрее. Я даже почувствовал какое-то желание выслужиться перед заклинателем. И только когда Зайцев перестал кастовать, понял, что стою с двумя поднятыми руками.

— Хенде хох, чтоб меня, — удивился не меньше моего Рамиль. — Научите?

— Позвони сразу в Министерство Кар и Штрафов, закажи себе камеру поудобнее, — ответил Зайцев. — Десять лет — это минимальный срок. Если твое вмешательство не принесло никому вреда. В том числе и внушаемому. Поэтому дальше этих стен ничего не должно выйти.

— Но я смотрю, всех благородных все равно учат магии разума, — ехидно заметил Рамиль.

— С той лишь целью, чтобы противостоять вмешательству, — ответил Байков. — Но это такая тема, щекотливая. Если хочешь навредить человеку, то легче убить его. Потому что вмешательство не проходит бесследно. Это очень серьезная магия.

— Заклинания забвения? — вспомнил я школьный курс.

— Срабатывает только на немощных. И то не на всех, — ответил Зайцев.

— Но у тебя теперь есть могущественный защитный артефакт от магии разума, — опять загорелись глаза у Байкова. — Надень.

Меня даже упрашивать не пришлось. Да, я чувствовал, что сейчас, наверное нелепо выгляжу, но плюсы перевешивали минусы. Артефакт оказался тяжелым, я буквально ощущал его головой. Интересно, а как раньше правители короны носили?

— Твою за ногу, это и правда фамильная штучка, — восхитился Димон.

— А что не так? — спросил я.

— Она исчезла, — тыкал в меня пальцем Рамиль. — Диадема твоя исчезла.

Я пожал плечами, потому что ощущал ее тяжесть.

— Не исчезла, а стала невидимой, — поправил Мишка. — Скорее всего, ты очень неуютно себя чувствовал и машинально укрыл артефакт.

Я вспомнил, как Терлецкая гладила себя по шее. Ага, понятно, не хотела, чтобы амулет видели. Впервые его удалось заметить лишь после сражения с Юдо. Интересно, интересно.

— Ну, чего стоите, давайте!

Зайцев вытянул сначала одну руку, сдвинув брови, а следом поднял и вторую. И, надо сказать, я почувствовал. Будто находился в крохотной комнатке, в стену которой тихо стучат. Надо же.

— Бесполезно, — покачал головой благородный. — Не пробиться.

Друзья хлопали меня по плечам, будто я выиграл какой-то приз. Хотя, на самом деле так оно и было. Найти шкатулку с таким редким артефактом, который моя прапратетушка, ну, или кем она приходилась, решила отдать в качестве приданного, удача невероятная. Правда, не сказать, что меня до этого момента кто-то пытался одолеть магией разума. Даже Куракин поостерегся ее применить. Все понимали последствия.

Однако с диадемой мне стало как-то спокойнее. Вроде лежит и лежит. Запас карман не тянет. А накинуть ее на голову, дело двух секунд.

День близился к своему логическому завершению. Даже Коршун не стал его портить. Просто вечно недовольным тоном сказал написать подробнейший отчет о том, что произошло. Я долго и нудно расспрашивал Рамика, поэтому знал, что надо отвечать. Осталось еще одно незавершенное дело. Потому что, опять же, по словам моего друга, банника они с дня моей комы не видели. Не случилось ли с ним чего нехорошего. Я заперся у себя в комнате и занялся делом.

— Дом открываю, тебя призываю…

Я договорил выученную клятву до конца, но ничего не произошло. В душу начали закрадываться какие-то нехорошие мысли. Ведь в лесу могло оказаться много нечисти. Что, если Потапыч почувствовал произошедшие со мной изменения и рванул на помощь. Разминулся с основной группой и попал в лапы к какой-нибудь кикиморе.

— Дом открываю, — стал дрожать мой голос, — тебя призываю, дверь — дверьми…

— Петли — петлями, — недовольно выругалось пространство и в следующее мгновение на полу оказался банник.

Выглядел он вроде бы нормально. Разве что ремень на штанах, которые стащил у домовых, болтался расстегнутым. И рубаха надета наизнанку. Лицо пошло красными пятнами, сам потный, какой даже в бане не бывал.

— Что за люди, — принялся затягивать ремень Потапыч, — минутку подождать не могут. Никакой личной жизни.

— Какая у тебя там личная жизнь?! — возмутился я. — Ты лучше скажи, где пропадал?

— Это ты где-то пропадал? — парировал банник, которого нельзя было провести на мякине. — Я пытался с тобой связаться, результата нуль, — Потапыч показал соединенные большой и указательный пальцы.

Скорее всего так и было. Больничка ограждена от любых магических вмешательств. Туда не телепортнешься, даже если будет объект привязки. Это я про себя, само собой.

— Ну, и где ты был?

— Там, где ты меня бросил. Кукую уже четвертую неделю в этом Краснотуринске.

— Комсомольске, — поправил я его.

— Я так и сказал, — недовольно поморщился банник.

— Погоди, — дошло до меня. — Что ты там про личную жизнь говорил? Так, получается, ты там с этой обдерихой…

— Не тебе меня судить! — чуть не закричал Потапыч. — Бросил, значит, меня на произвол судьбы. Исчез непонятно куда. Вот я и подался в ближайшую баню, которую знал. А там уж слово за слово… Надо же с кем-то общаться. Она, как никак, нашего банного роду. И тут ты с этими своими призывами. Попрощаться толком не дал. Хозяин, может, махнем на часок хотя бы туда, обратно в этот Пионерск?

— Вот еще. Все, давай, возвращайся в нормальную жизнь. Вон тебе домовушек полная школа.

— Они, конечно, бабы ладные, да все ж не то, что ли, — грустно заметил Потапыч. — Искорки внутри них нет какой-то.

На том разговор и закончился. А жизнь между тем потекла по привычному руслу. Тренировки, учеба, прогулки по заснеженному лесу с друзьями. Точнее Байков теперь практически требовал, чтобы я учил его прохождению в Иномирье. И это после всего рассказанного про теневиков и мерзлыню. Ну, я построил пирамидку из камней и пересказал все, чему учил Якут. Наставник из меня оказался так себе, потому что Димон не продвинулся ни на йоту.

Наш денежный поток с создания артефактов превратился в вялотекущий ручеек. Как подсчитал Мишка, заплатить налоги за землю, дом и магических существ в Конклав мне хватит (оказывается, за Потапыча надо еще в казну отстегивать), но не более. Поэтому глобальная реконструкция фамильного поместья откладывалась на неопределенный срок.

В общем, жизнь стала какой-то размеренной и немного скучной. Никто не пытался тебя убить. За очередным поворотом не прятались страшная нечисть. За твоей спиной не плели заговоры высокородные. Ужасная, ужасная жизнь. Но мне она нравилась.

Еще спустя пару недель после моего возвращения, в школе появилась она. Видимо, работы в госпитале после снятия ЧП стало меньше, поэтому практикантов распустили. Я столкнулся с Тихоновой в коридоре главного корпуса, аккурат перед занятиями. А если быть точнее, Вика тактически выждала нужный момент и атаковала из засады, в качестве которой выступала дверь в кабинет.

— Привет, Максим.

— Привет, — почему-то смутился я.

Вообще, краснеть было за что. Хотя бы за то самое поведение в больнице. Но почему-то извиняться мне тоже не хотелось.

— Ты стал сильнее, — едва коснулась меня Вика. — И будто другим.

— Работа в «поле» немножко меняет магов. Это не в чистеньком кабинете сидеть.

— В чистеньком кабинете? Да ты хоть раз видел, в каком состоянии привозят новичков-артефакторов из Института нестабильных кристаллов? Или наших же молодых мвдошников после встречи с оборотнями? Или ведьмаков без конечностей, потому что они вырастили на заднем дворе хищную разумную росянку?

— Я не в этом плане, — смутился я.

— Максим, не дуйся, — быстро сменила гнев на милость Тихонова. — Прости, что назвала тебя «школьным товарищем». Но в госпитале лучше не распространяться по поводу отношений. На молодых целительниц и так косо смотрят, ожидая, что те свалят в декрет.