Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

Вновь все налили вина, вновь приглашенные поедали бараньи ноги и каплунов. Арне шептала Семовиту:

— Нужно тебе, Семовит, наконец-то жениться. Как я слышала, жена Лестка, Жива, вопреки всяческим предсказаниям, родила дочку. Три жены у Палуки, имеется у него несколько дочек и сын. Только одна его жена умерла при родах, но у нее родилась дочка, так что Палука не станет требовать для своих детей прав на власть перед Пестователем. То же самое и с Авданцем. Аске родила ему Скарбимира, но она не умерла при родах, так что Скарбимир ни великан, ни законный потомок Пестователя. Твои две наложницы тоже родили тебе двух дочек. Так что женись на достойной тебя женщине, такой, как дочка князя Ляха, и родить с ней сына. Если при этом она умрет, а уж я об этом позабочусь, твой сын станет законным наследником власти. Ты же знаешь, что Пестователь долговечен и будет жить сотню лет. Так что, если даже и не ты, но твой сын когда-нибудь потребует для себя трона в Гнезде. Так что женись на Валяшке. Девки народа ляхов рождают почти что одних сыновей.

— А ты позаботишься о том, чтобы у меня родился великан?

— Да. Даже если придется для этого задушить Валяшку голыми руками.

— Не знаю, Арне, почему я чувствую себя робким, когда гляжу на Валяшку. Нет у меня храбрости попросить у князя Ляха ее руки, — признался Семовит.

Как-то не было обычая у склавинов, чтобы женщины брали голос во время пиров и дружеских попоек. Так что Арне пошепталась с князем Мыной, а тот неожиданно поднялся и сказал:

— Слушайте меня внимательно, так как говорю я от имени могущественного Семовита, великана из гнезда Пестователя. Спрашивает он у тебя, князь Лях, не желаешь ли ты, чтобы Семовит у которого нет пока что супруги, взял в жены твою дочь, Валяшку? Ибо понравилась она ему, как только он на нее глянул.

Румянец покрыл бледные щеки Валяшки, из-за чего сделалась она еще краше. Князь Лях же, который привел ее с собой на пир только лишь затем, чтобы понравилась она Семовиту и стала его женой, поднялся со своего места и ответил:

— Твоя воля, Семовит, это наша воля. Твое желание — это одновременно и наше желание. С тобой связываем мы свои надежды на возвращение родного края. Я знаю, что у вас, склавинов, нет обычая спрашивать у дочки, желает ли та мужа, которого назначит ей отец. Но у нас, ляхов, дочки рождаются редко. Потому мы спрашиваем у них, за кого желают они выйти замуж. Потому, обращаюсь к тебе, дочь моя, Валяшка, нравится ли тебе Семовит и желаешь ли ты стать его женой, еще сегодня, прямо сейчас, поскольку вскоре мы отправляемся на поле боя.

В пиршественном зале повисла тишина. Взоры всех присутствующих обратились к Валяшке. И хоть поляне тоже не спрашивали у дочерей согласия на женитьбу с мужчиной, определенным отцом, они понимали, что, раз у ляхов так редко рождаются дочери, тогда их должны были весьма ценить и уважать их волю. Так же со временем — как рассказывают — когда кровь ляхов соединилась с кровью полян и создала одно целое, в течение многих столетий сохранился обычай необычайного уважения к женщинам, целования их в руку в знак приветствия и прощания. Опять же, с тех пор, в особенности, среди народов к востоку, полян начали называть ляхами, лехами или лехитами, а их женщин — ляшками. Еще рассказывают, что в течение многих лет, в особенности, повелители северных народов, к примеру, пруссов, литвинов и латгаллов, устраивали против ляхов коварные выступления не для того, чтобы добыть какие-то сокровища, но похитить как можно больше ляшек и сделать их своими женами или невестками. Ибо были ляшки не только красивыми, необычайно умными и трудолюбивыми, а мужчина, который слушал их советы, вскоре становился богатым и могущественным. Шептались между собой люди, будто бы с детства узнавали они науку чар, которыми пользовались ради добра собственных мужей. И все это — было ли оно правдой или же следует признать его сказками — имело свое начало у Валяшки, дочери князя Ляха.

— Да, — услышали все тихий голос Валяшки. — Я хочу быть женой этого мужчины.

После этих ее слов приказал Семовит, чтобы заиграли свирели и пищалки, барабанчики и гусли. Сам же выскочил на пространство меду столами и покрасовался в танце с мечом. После того на пир пригласили множество девиц и женщин из Крушвицы, те украсили Валяшку цветами, после того, на ее голову надели чепец, и так провели обручение с Семовитом.

И, хотя говорить об этом, вроде как, и неприлично, но едва обряд завершился, Семовит, не закончив пировать, схватил Валяшку, затащил в свои комнаты и не покидал их целых три дня и три ночи, а празднество в зале для пиршеств все это время продолжалось. Много девиц и енщин имел в своей жизни Семовит, но то, что пережил он с Валяшкой, показалось ему совсем другим, как совсем другой была и сама Валяшка. Не нашел он у нее рафинированного любовного умения, известного гулящим девкам в Византионе или у тех, которых на ночь подсовывала ему Арне. Не была она и немой и бездеятельной колодой в ложе мужчины. Поначалу очень робко и даже как будто испуганно потихоньку усваивала она искусство любви, с которым Семовита познакомили невольницы с юга. И что Семовиту казалось совершенно великолепным — с каждым мгновением пробуждалось в ней все большее телесное желание мужа, который сам неожиданно открыл в себе наслаждение, которое дает мужчине обучение женщины любви. С величайшей радостью принимала Валяшка науки Семовита, что льстило его тщеславию, а говорят, что ничто так сильно не привязывает мужчину к женщине, как именно тщеславие. Именно это чувство тщеславия некоторые люди и называют любовью.

…В то же самое время одной лунной ночью, лежа в постели с Аске, Дабуг Авданец испытал ужаснейшую тоску по той удивительной девушке, которую встретил он на горе Шленза, которая одаряла его необычайным наслаждением. И тоска эта оказалась настолько сильной, что на следующий день сообщил он жене, что обязан он свою власть укреплять постоянным присутствием на земле шлензан. Тут же, во главе трех десятков алеманов отправился он в град Вроцлавия, там у одного богатого купца взял в долг деньги и с мешком, наполненным бесценными подарками, в одиночку появился у подножия горы Шленза. В свете