Татьяна Мудрая - Паладины госпожи Франки

— Так «Эгле» повезет чистую нефть?

— С какой стати! Нет, наш груз будет меньше объемом и по-своему безопасней. Хотя и в эти обстоятельства вам лучше особо не вникать.

Мы вернулись тем же путем, каким пришли. Теперь нам отвели покои куда более роскошные: так же плотно завешанные коврами, как Идрисовы, и с тем же почти полным отсутствием мебели. Какие-то низкие столики, круглые, туго набитые подушки, брошенные на пол в кажущемся беспорядке, кувшины в нишах… После трапезы, не стоящей особого внимания, Франка деловито объявила:

— Идрис объявил мне, что после еды намеревается показать побратиму зрелище, более достойное воинов и рыцарей, чем предыдущее. Так что пойдемте, он ждет.

Мы, снова во главе с моим братцем и под конвоем его свиты, перешли в новое помещение, узкое, как барак, где не было уже ровным счетом ничего, кроме больших щитов на дальней стене.

— Я стану вторить, а ты размечай мне след, — приказал Идрис, слегка повернув голову к нашей госпоже. — Сумеешь?

Она кивнула.

Каждому из них вложили в левую руку пачку узких кинжальчиков с тяжелыми и длинными рукоятями. Франка, стоя почти рядом с Идрисом и чуть позади, метнула один из ножей в мишень: та отозвалась гулко, как барабан, орудие, войдя на половину своей длины, завибрировало. Тотчас же ответил доман: острие легло к острию, рукоять к рукояти. Еще пара. Еще. Часть его кинжалов упала вниз, чиркнув по ее снарядам; очевидно, это считалось не в зачет, потому что воины что-то бормотали, а он недовольно хмурился. Вообще-то вторил он с завидной точностью. Я был мастак в подобного рода состязаниях, хотя чаще судил, чем участвовал сам. Время от времени люди Идриса, пригнувшись, ныряли к щитам подобрать упавшие ножи, то ли для счета очков, то ли опасаясь нехватки метательных орудий. Ритм игры уже возник и теперь пошел убыстряться. Сначала Франка «вела» по кругу, потом вышла на спираль, потом, уже на другой мишени, дело у нее пошло вразброд — Идрис преследовал ее с неумолимой точностью.

— Хватит, — наконец, решил он. — Теперь пусть другие тебя ведут. Вторить сможешь?

— Навряд ли. Устала. Хотя…

Воин-стратен, который держал оставшиеся два кинжальчика, уже бросил один. Франка послала свой вдогон, не дожидаясь, пока первый нож вонзится в щит. Оба «жальца» достигли цели не просто в одно и то же время. Я свидетель — она упредила его на какую-то долю мгновенья.

— А еще? — азартно крикнул стратен, бросая свой последний снаряд.

Зачем Идрису понадобилось самому подходить к щиту — проверить точность попадания? Взять ножи с пола?

Но он стоял уже у стены, а кинжал его воина почему-то повело книзу. Я не успел подумать, не успел рассчитать — лишь бросился следом, еще в прыжке накрыл Идриса своим телом и придавил к земле. Орудие со смачным звуком вонзилось в край панели, пригвоздив к ней мою блузу вместе с кожей. Воин ахнул и пал на колени, закрыв лицо рукой.

Доман медленно высвободился.

— Идрис, ты… — позвал он. Я даже не понял сразу, что это он меня. Подскочил народ, меня отделили от стенки и стянули рубаху. Он коснулся обеими ладонями моего лица, провел по плечам и шее. Отдернул повлажневшие и липкие пальцы, вытер о свой бархатный халат — и внезапно поцеловал мою ранку.

— Когда-то именно этим скрепляли побратимство, — заключил он на самых музыкальных тонах своего необычайного голоса. — Но что за люди! Женщина семижды семь раз держала мою душу в своей руке и бросала, как ненужную безделку. А ты, мой брат поневоле, — ты подставляешь себя моей смерти!

— Не превозноси мои заслуги, — ответил я, зажимая рукой то место, где только что побывали его губы. — В тебе жизнь всех нас.

— О, ты единственный, кто не догадался о смысле моей игры. И Лев знал прекрасно. И красивая девушка с неутомимыми руками — ведь ты говорил мне еще тогда, Лев, что твоя подруга по скитаниям была дивно хороша собой? Любой из них двоих, даже из вас троих легко мог бы взять власть, убив моего верного Эргаша, а после того — увечного, который вынужден поддерживать свое влияние показными трюками.

Тут он, конечно, лукавил: ведь не один Эргаш был предан ему. Но…

Господи милосердый! Да как же я не догадался с первой же минуты, что он слеп, точно летучая мышь!

…Слепым он был, как говорили, от самого рождения и уж действительно как эта вечная жилица пещер. Летал по залам, переходам и закоулкам с отвагой зрячего, ориентируясь по малейшему звуку или шороху, по эху своего певучего голоса, что отдавался от стен, и с первого раза как бы вбирая в память незнакомые места. Эти умения с лихвой восполняли его телесный недостаток, а во всем прочем он возвышался над остальными. Катар, называл его Лео. Вернее, альбигоец, трубадур, поэт и музыкант. Его изустные творения, под которыми он не мог поставить свою подпись, ходили по всему Лэну и Степи, да и Эрку тоже, ибо сочинял он на всех четырех языках этой земли.

— Знаете, тезка, ведь и мою любимую «Зейнаб» он сложил! — как-то сказала госпожа Франка.

О том, как он умел своей мыслью одухотворять своих «верных», своими манерами очаровывать и влюблять в себя, своею стальной волей вязать всех и вся в неразрушимый узел — о том вскользь говорил Лео, которому, единственному из его приверженцев, удалось избегнуть чар. Да, с опасным человеком соединила меня судьба, дай бог чтобы мимолетно!

Обратно мы возвращались с несколько большей пышностью, чем шли туда. Привезли корабельных плотников и листовую медь (пробоина оказалась, по сути, пустяком и скорее предлогом для отлучки). К тому времени, когда нашему змею позолотили брюхо, явился караван, привезший тюки странной беловато-серебристой ткани. Один из сопровождающих попросил у гвардейца стопку водки, плеснул на край полотна, поднес огонь. Спирт разом вспыхнул, материя осталась невредимой и даже чуть посветлела.

— Асбест, — объяснили девушки. — Кое-кто в Эдине его не то что прясть, а и кружево из нити плести научился, но уж сие нам без надобности!

Еще позже и под сильной охраной пришли две крытые повозки, груженные бочонками, запеленутыми в ту же «асбестовую бумагу» (так ее называли, когда волокна не были скручены). Их бережно внесли на корабль, находящийся на плаву, вкатили в трюмные отсеки, расположенные в центре, поверху и понизу устелив их негорючей мануфактурой.

— А теперь помолимся Аллаху, чтобы на вас никто не напал, чтобы море было спокойным, а дно у берегов — чистым, — под конец сказали братья Зеркала. Совершили намаз и отбыли восвояси все, кроме одного.

— И мы с отцом Леонаром уезжаем, тезка, — вздохнула Франка. — Не хотите составить компанию для прогулки по горам и долам — рука у вас на диво легкая? Тем более, Ибраим Смит и без вас управляется.