Беттина Белитц - Непозволительно отважный (ЛП)

- Хорошо, - сказал Сердан ещё раз. - Так я чувствую себя сейчас, когда волочу твоего нелегала по ночи и понимаю, как сильно ты к нему привязана. Это глупо. И так будет всегда, всю нашу жизнь. Мы были первыми. Пусть твой нелегал спокойно об этом узнает, если понимает по-немецки.

Я сглотнула, и у меня вдруг появилось желание, снова заплакать. Да, мы были первыми. От Сердана я получила мой самый первый поцелуй.

Я не думала об этом, но теперь, когда он сказал это вслух, я знала, что никогда не смогу смотреть на него расслабленно, когда он будет обнимать другую девушку. Это всегда будет тревожить меня, как плохо заживший укус камора, который даже спустя недели всё ещё чешется и колется.

Не говоря больше ни слова, Сердан закрыл свой козырёк, отвернулся от меня и поехал дальше. Когда я догнала его возле школы, моя майка прилипла к спине, и я чувствовала, как совсем недавно заживший перелом пульсирует.

Леандер закачался, после того, как слез с мопеда. Сердан должно быть думал, что он пьян или принял наркотики, но ничего об этом не сказал. Я незаметно поддерживала Леандера, когда мы склонившись обходили школьный двор и я открывала заднюю дверь старого спортивного зала, который к счастью выходил на улицу.

Мы не включили свет, а вслепую пробирались вдоль узкого коридора, пока не достигли женской учительской раздевалки. И здесь тоже ключ подошёл.

Заскрипев, дверь открылась и я увидела, даже в темноте, что лежанка для пострадавших, не смотря на повреждение водой, осталась здесь. В ногах лежало сложенное, серое одеяло, которое будет царапаться, но достаточно согревать Леандера.

- Что теперь? - Постепенно я могла различать всё больше деталей - также то, что Сердан не удовлетвориться подручными услугами. Его глаза впились изучающе, как всегда в мои.

Леандер тем временем залез на лежанку и поджал ноги. Ему должно быть было ужасно холодно. Одним привычным движением я развернула одеяло и набросила на его тело.

Я так часто делала это в прошедшие дни, что движение было уже скорее рефлексом, чем сознательным действием.

- Почему он молчит? - Сердан указал большим пальцем на закутанного Леандера. Что мне ответить? Что Леандер, как правило, говорил слишком много, но что его, к сожалению, никто не мог слышать, кроме меня?

- Он ... он болен.

- Это я заметил. У него температура, Люси. Мне казалось, будто у меня за спиной грелка. Но ведь не смотря на это он всё равно мог бы и поговорить, верно?

Я страдальчески вздохнула.

- Значит, он не хочет! Ему нельзя. Нельзя, чтобы его узнали.

- Французский нелегал. Подожди ... - Сердану пришла на ум идея. - Он вовсе не француз?

А иммигрант из Африки? Алжира? Туниса? Чёрный, которого не приняли во Франции - или который натворил какое-нибудь дерьмо? И поэтому ему пришлось бежать?

Леандер начал громко и булькая дышать. Ему срочно нужно убрать маску против холода с лица - ему ведь уже даже так было тяжело вдыхать! Обоими руками я попыталась вытолкать Сердана из комнаты, но он стоял как скала.

- Я не могу тебе этого сказать. Сожалею, но нельзя. Я ...

- А с меня достаточно этой вечной шарманки. Не могу, не могу, не могу. Мне спросить у него? Сделаю с удовольствием. Потому что я - могу.

Сердан был на грани того, чтобы отодвинуть меня в сторону и допросить Леандера, чьё булькающее дыхание звучало всё более зловеще.

- Мой французский достаточно хорош, это я ещё смогу сделать!

Я не знала, как себе ещё помочь, и сильно ущипнула Сердана в пах. Застонав, он согнулся пополам, так что я, без усилий, смогла вытолкнуть его в коридор.

- Ух, Люси ... - Его лицо приняло зеленоватый оттенок. - Блин, это правда очень больно!

- Ему нужен покой, нужно оставить его сейчас одного. Хорошо?

- Нет, не хорошо, - ответил Сердан сдавленно. - Я не отступлю, пока ... скажи, ты дрожишь, Люси?

Да, я дрожала. Как осиновый лист. И голова у меня тоже кружилась. Потому что за дверью раздевалки раздался кашель, который забрал у меня всю мою сущность. Так это должно быть звучит, если у кого-то был туберкулёз или чумная пневмония. Звук как из ада.

- Он умирает, Сердан. Он умрёт ... он так сильно болен ...

- Но ... но почему ты тогда не вызовешь врача? - Сердан покопался в своих карманах ища салфетку, но нашёл только помятую пластинку жевательной резинки и свой мобильный.

Я, недолго думая, вытерла слёзы рукавом моей куртки, потому что у меня тоже их не было с собой.

- Катц, тебе нужно вызвать врача, если он ему нужен. Правда, - добавил он, когда я не ответила.

- Но как это сработает? Нельзя, чтобы ... чтобы его узнали и ... так - не пойдёт!

- Мне сказать тебе, что точно не пойдёт? Оставить лежать его здесь больным. Это ни в коем случае не пойдёт. Я ... я не знаю почему, но я хочу ему помочь, - сказал Сердан поражённо и уставился на дверь раздевалки, как будто она могла сказать ему, что там такое было с таинственным незнакомцем.

- Он показался мне таким знакомым, когда сидел за мной на Веспе. Я должен ему помочь.

- Нет. Нет, Сердан, я же тебе сказала: Мы не можем. Ты не можешь! Я бы всё отдала за это, но ничего нельзя сделать. Я не могу рассказать тебе больше, кроме того, что мы не можем. Мы не можем ...

- Всё хорошо. Эй ... ты сказала это теперь уже пять раз. - Я спрятала лицо на его плече и оцепенело поняла, что мне всё ещё нравилось, когда Сердан обнимал меня. - Мы найдём способ. Хорошо? Должен быть способ. Да? Люси?

Я не осмеливалась сказать нет или покачать головой, потому что одно было ясно: Сердан исходил из ложных предположений. Он думал, что имел дело с настоящим человеком. Любой дальнейший разговор был бессмысленным. И нам как можно быстрее нужно было вернуться домой, потому что с каждой минутой увеличивался риск, что наши родители заметят наше отсутствие.

- Как ты думаешь, он переживёт ночь? - спросила я, ревя, не высвобождаясь из объятий Сердана. Они так помогли мне.

- Я думаю. Он не производил на меня впечатления, будто сейчас отправиться на тот свет. Но завтра нам нужно будет что-то предпринять.

Нет, о завтрашнем дне я не хотела думать. Завтра было ещё очень далеко. После ужина - он позволил накормить себя только одним йогуртом, я растворила для Леандера две таблетки парацетамола и натёрла грудь. Это было всё, что я могла сделать. Этого должно было быть достаточно.

Мы оставили стоять мой велосипед возле школы, а я села, как ранее Леандер, сзади Сердана на мопед. Когда я прокралась назад в наш дом и наверх в нашу квартиру я чувствовала себя совершенно охлаждённой и залезла, стуча зубами, под одеяло. Моя кровать ещё никогда не казалась мне такой одинокой и большой, как в эту ночь. И ещё никогда такой холодной.