Алексей Волков - За оградой есть Огранда

Все так же смеясь, Антошка выхватил меч и с размаха сбил с полки ближайшее лукошко.

— Ты это... чего? — Купец застыл в изумлении.

— Ага!.. — Антошка в упоении продолжал крушить яичную скорлупу, сшибать яйцетару, короче, доводить Кощея до погибели.

Но купец не мог или не хотел понять довершения геройского подвига. По своему скудоумию он решил, что полоумный вояка нанят конкурентами для его разорения, и среагировал в соответствии с этим.

— Да я тебе! — На рык владельца мгновенно примчались мужики со двора и, оценив обстановку, дружно бросились на Антошку.

Но не так-то легко взять богатыря, занятого спасением мира! Иванов довольно долго ускользал от тянущихся к нему рук и продолжал героически заниматься своим трудным делом. Весь пол покрылся белками, желтками и скорлупой, полки, напротив, порядком опустели, но на них оставалось еще несколько лукошек.

И тут чей-то душевный (в смысле, нанесенный от души) удар настиг Иванова. Из глаз посыпались искры, ноги скользнули по залившей пол смеси, и Антошка смачно рухнул в мешанину жидкости и скорлупы. Он еще попытался встать, но невольные пособники Кощея подскочили, окружили и вдоволь поработали ногами.

Потом Антошка ощутил, что его заботливо приподняли под руки и долго волокли по земле. Еще запомнилось, как его раскачивают, словно приняли за ребенка и решили позабавить качелями. Следом пришло чувство полета, но, увы, ненадолго.

Нет, что ни говори, не умеют люди ценить добро! Иванов пожалел обитателей фермы, а они ответным жестом вышвырнули его прочь. Да не просто швырнули, а над тем крутым склоном, по которому Антошка карабкался на подвиг.

Обратный путь вышел не короче, но зато значительно быстрее. Иванов кувырком понесся к подножию, зацепил головой один из пеньков и распластался у ног терпеливо поджидающего его коня. Но этого он уже не помнил и не видел. Шлем сумел спасти жизнь, однако не смог удержать сознание. Антошка даже не видел, как рядом плюхнулся меч, и не услышал раздавшегося с высоты крика: «Нам чужого не надо!» — Что не помешало заныкать подвешенный к Антошкиному поясу кошелек.

22

... Когда богатырь очнулся от беспамятства, была глубокая ночь. Тело сотрясалось от холода и болело от побоев, в голове кто-то таинственный старательно бил в колокола, все было в противной слизи, да и предыдущая вонь никуда не уходила. Хорошо хоть, что Вороной не покинул в беде и терпеливо пасся рядом.

Проклиная про себя людскую жестокость, Антошка с трудом поднялся, кое-как взгромоздился на коня и поехал прочь в ночь. Он ехал наобум, не зная куда и не помня зачем. Просто за последнее время Иванов привык постоянно быть в движении и уже очень смутно представлял существование другой жизни.

Распогодилось. Объявившаяся на небе луна давала достаточно света, чтобы хоть немного видеть окрестности, да только Антошка не смотрел. В нем не осталось ни желаний, ни сил, одно безграничное отупение пополам с усталостью. Весь мир сузился до ночи и мерной поступи коня.

А потом ночь тоже куда-то исчезла, и вокруг стало светло. Вдалеке замаячила одинокая скала с замком на вершине, и Антошка машинально направил Вороного в ту сторону.

Уже приблизившись, он понял, что вновь направляется к жилищу Кощея. Это не вызвало в Иванове никаких эмоций. Более того, богатырь никак не мог вспомнить, для чего ему понадобился вечный злодей? Наверное, чтобы сократить вечность до более конечного срока, только сил для подвига не было никаких.

У подножия скалы маячила человеческая фигура. Видно, Кощей решил воспользоваться состоянием Иванова и вьшать ему по полной программе. Ну почему героям на их пути достаются не только лавры, но и тернии? А также раны, синяки, шишки и целая куча бытовых неудобств? Несправедливо...

Деваться, однако, было некуда. Антошка положил руку на рукоять меча и с обреченным видом направился к супостату. Тот бросился навстречу. При этом он что-то кричал, однако смысл слов упорно не доходил до сознания Иванова.

Пора! Богатырь обнажил меч и подивился его тяжести. И как можно размахивать таким куском железа? Да еще этот идиот мешает своими криками! О чем он только кричит?

— Победа! Победушка! Вернулась ненаглядная Василисушка! Теперь всем мирком за свадебку! — кое-как разобрал Антон.

Он пригляделся к подбежавшему противнику. Одет тот был, как все дружинники Берендея. Широкоплечий, пышущий здоровьем, одним словом, на Кощея как бы и не похож.

— Какую свадебку? — Раз воин не нападал, то стоило уточнить смысл его криков.

— Твою, чью же еще? — откровенно удивился дружинник.

Челюсть у Антошки поневоле отвисла, а руки опустились.

Дружинник смерил богатыря внимательным взглядом и снизошел до пояснения:

— Томилась княжья дочь в плену, томилась, а сегодня полыхнула молния, загремел гром, а злодей взял да и лег костьми. Она сразу поняла, что нашел суженый смерть поганого. Ну и бросилась Василисушка к родному отцу в терем. Прибежала, и возликовал народ, а князь сразу распорядился готовиться к свадьбе. Разослал гонцов, гостей созывать да народ об очередной гибели злодея оповещать, а мне велел, окромя всего, жениха побыстрее сыскать да к дому направить.

Удивление перешло в изумление, а то — в полное обалдение. Антон долго переваривал услышанное, но, в конце концов, переварил и поставил челюсть на место.

— И ты молчал?!..

Ей богу, было бы побольше сил, двинул бы вестника так, чтобы тот три года в себя не пришел, а когда бы пришел, навек запомнил бы, как поручения выполнять! Но это ж надо?! Гром и молния!

Гонец пытался что-то объяснить, но Иванов его не слушал. Раз от души двинуть не получится, так пусть живет. Лишь бы дорогу к Берендею показал, а то и на собственную свадьбу опоздать недолго. Да и запоздалые почести лишаются части первоначального энтузиазма, а геройский подвиг требует справедливого и своевременного воздаяния.

— Показывай дорогу к Берендею! — Хорошая весть заставила Антошку позабыть о своих ранах. Да и сколько тут ехать? Раз Василисушка успела к отцу добежать, а гонец — до замка Кощея, то княжий терем где-то неподалеку.

— Может, перекусить желаешь? Берендей расщедрился на дорогу.

— Я тебя самого сейчас перекушу! Сказано: путь указывай!

— Дело хозяйское, — пожал плечами гонец.

Он свистнул прерывистой трелью, и сейчас же от скалы прискакал конь. Гонец лихо запрыгнул в седло и махнул рукой, приглашая следовать за собой.

Когда солнце поднялось повыше, Антошка пожалел об отказе от обеда. Однако гордость не позволила признаться в этом вслух, да и пробудившаяся любовь поторапливала на встречу с невестой.

Так они ехали без малого весь день. Гонец сидел в седле молча, словно обиделся на Антона за грубость, а Иванов переживал свой триумф, витал в облаках и время от времени старался отмахнуться от возвращающейся боли.