Стивен Дональдсон - Зеркало ее сновидений

— Время и приливы людям не подвластны, — сказал он так, словно у него наступило просветление, — но все они ожидают женщин.

— Нет, Хэвелок, — сказал Квилон с твердостью, какой Териза от него не ждала. — Без сомнения, ты знаешь все лучше, чем я. Но я собираюсь рассказать ей и все остальное.

На мгновение лицо Знатока сделалось свирепым. Он зажмурил один глаз так, чтобы иметь возможность вперить убийственный взгляд другого в Мастера Квилона. Но Квилон не дрогнул, и выражение лица Хэвелока почти мгновенно изменилось. На нем появилась широкая ухмылка.

— Ну подожди, Вагель, — воскликнул он пронзительно, словно ребенок во время игры. — Я иду. Хи, хи. Я иду.

Залихватски подмигнув Теризе, он отвернулся и принялся копаться в одной из залежей на ближайшем столе.

Мастер пожал плечами. Запрокинув голову, он допил оставшееся вино и с шумом поставил графин перед собой. Глаза его начали слегка косить, два красных пятна на щеках расползлись почти до носа.

— Это произошло десять лет назад, миледи, — сказал он самым мрачным голосом, на какой был способен. — В течение следующих пяти лет мы жили в относительном спокойствии. Оборона, которую создал король Джойс, давала нам относительную безопасность. Большая часть Морданта жила в относительном мире. Гильдия прошла через стадию наиболее сильных конфликтов, как личных, так и касающихся доверия друг к другу, и стала относительно единой, и старшее поколение — люди, которые хорошо помнили, какой была жизнь до появления короля Джойса, — постепенно начало исчезать. Создав Гильдию, король Джойс, естественно, не мог контролировать или ограничивать рождение новых талантов по всему миру. Но он контролировал знание о воплотимом. Талант мог реализоваться только придя в Орисон и прослужив здесь в качестве пригодника.

Аленд и Кадуол вели себя относительно тихо. Большая часть нас, Мастеров, — тут его сарказм зазвучал с новой силой, — была в относительной безопасности, если подчинялась приказам короля. В течение пяти лет мы не замечали — видимо, потому, что не хотели замечать, — что искра его разума угасает. Возможно, потому, что ему не было больше нужды совершать ничего великого или героического и к нему относились как к человеку, которого многие из нас любили.

Но наконец-то мы начали замечать перемены. Да уж, начали, — Мастер Квилон заговорил еще более едко. — Мы больше уже не могли игнорировать то, что в Мордант стало проникать что-то злое.

Некий воплотитель начал воссоздавать ужасных и отвратительных тварей из своих зеркал и позволять им бродить по земле там, где они могли найти жертвы.

В холоде комнаты дурное предчувствие ледяной рукой стиснуло сердце Теризы.

— Легко предположить, что это действует Вагель. Это такое же разумное объяснение происходящему, как и все остальные. Он всегда славился тем, что находил в своих зеркалах чудовищ и силы разрушения. И не задумывался о том, каковы могут быть последствия проводимого воплощения. Однако никто не знает, где он обрел покровительство и материалы, чтобы создавать свои зеркала.

Мы можем предположить, что он обрел их в Кадуоле или Аленде — но его создания забираются слишком глубоко в Мордант, а довольно сомнительно, что такого рода зеркала могут быть сделаны где-то, а затем привезены сюда, на такое расстояние, без того, чтобы слухи о них не достигли Орисона.

Но если не Кадуол и Аленд, тогда где? Кто в Морданте посмеет устраивать подобный заговор против королевства? И почему король Джойс ничего не делает, чтобы все это прекратить?

Раньше, возможно, это предательство было бы обнаружено с помощью терпения и осторожности. Ведь нападения происходят не слишком часто. И все считали, что король ждет сообщения от своих шпионов или друзей, которые раскроют тайну и сообщат ему, а уж он-то будет знать, что делать.

Но атаки становились все более ужасными, и никаких объяснений не последовало. Вместо этого шпионы и друзья донесли вести, что Аленд и Кадуол знают, что происходит, от своих шпионов и друзей, и собирают силы, чтобы воспользоваться положением в Морданте. Армии уже стоят возле рек Пестиль и Вертигон. Регулярно происходят набеги для проверки надежности обороны провинций. Разъяренные, потому что им приходится защищаться без всякой помощи со стороны короля, некоторые провинции начали бунтовать против него. А кошмары все усиливались, как количественно, так и качественно. Архивоплотитель — если это действительно он — создает зеркала в неизвестном количестве, как, впрочем, и в полной тайне. А король ничего в ответ не делает.

Ну, впрочем, совсем ничего это слишком сильно сказано, — пробормотал Мастер так, словно во рту у него скопилась желчь. — Он все чаще и чаще играет в перескоки.

Гильдия, естественно, не обращала на эту проблему никакого внимания. Даже если мы и слышали сообщения, достигавшие каждого живущего в Орисоне, у нас были наши предсказания — а мы узнали достаточно много о пророчествах с тех пор, как наши усилия объединились.

Вы можете увидеть, миледи, что Мордант умирает, разрушаемый силами, которые мы можем укротить, но против которых наш король — после основания Гильдии — действовать нам запретил. Он не позволяет, чтобы мы стали оружием. С другой стороны, он не делает ничего для спасения Морданта, хотя сил его вполне достаточно для того, чтобы спуститься в наши мастерские и указать на зеркало, которое может дать возможность защиты. Он позволил нам искать Воина лишь потому, что мы — после многочисленных бесплодных дебатов

— пришли к выводу, что тот Воин, которого мы выберем, не будет воплощен здесь против собственной воли, а должен последовать к нам путем убеждения, имея при этом возможность отказаться.

Короче, наш король довел нас до самой пропасти. Как только люди открыто выкажут неповиновение — а это произойдет в самом скором времени, — Мордант возвратится к тем временам, когда был не чем иным, как полем битвы между Алендом и Кадуолом. И если Вагель будет к тому времени достаточно силен, он присоединится к одному из них и покорит второго, становясь таким образом владыкой мира.

Не задумываясь, Мастер Квилон схватил кубок Теризы и влил в себя вино, которое она даже не попробовала. И глухо пробормотал в кубок:

— Мне, во всяком случае, подобная перспектива не по душе.

Она слушала Квилона настолько внимательно, что не замечала Хэвелока, пока тот не коснулся ее рукава.

Он улыбался как сатир.

— Я помню, — его дыхание походило на болотный газ. — Я все помню.

— Он помнит все, — насмешливо ухмыляясь повторил Квилон. — Зеркала охраняют нас.