Гай Кей - Изабель

Оливер Ли улыбнулся.

— Женщина часто служит нам поводырем. Хранительницей порталов и так далее. — Он раскурил трубку, не торопясь, затем стряхнул с рукава пепел. — Восток будет слева от вас, когда вы войдете внутрь.

— Вы меня оставите без работы, — запротестовала Мелани.

Все рассмеялись.

— Что еще вы здесь собираетесь делать? — спросил Ли.

— На сегодня это все, — ответил Марринер. — Обычно нам удается организовать две съемки в день. Мы можем вернуться позже. На что еще нам следует взглянуть? — Он показал рукой. — На этот театр?

— Можно. И, конечно, на кладбище. За стенами города. Разумеется, людей всегда хоронили за городскими стенами. Лез-Аликам очень долго был самым известным местом захоронений в Европе. Теперь оно совершенно разграблено, конечно. Большая часть мрамора исчезла, но если там тихо, а обычно так и есть, — это одно из тех мест, где вы можете вернуться в прошлое. Ван Гог его писал. Там могилы кельтов, древних римлян, жителей Средневековья… меня бы даже не удивило, если бы там нашлись древнегреческие могилы.

— Почему древнегреческие? — спросил Нед.

Первые его слова во время ленча. Он и сам не знал, почему спросил.

Оливер Ли улыбнулся ему сквозь трубочный дым.

— Именно греки основали Марсель, примерно в 600 году до нашей эры. Назвали Массилией. Они торговали с племенами, живущими севернее. Береговая линия тогда была ближе, она изменилась.

— Торговали? А они… сражались? — спросил Нед.

— О, конечно. Здесь всегда сражались. Прованс — не лавандовый рай, который изображают торговые агенты и любовные романы, знаете ли.

— Знаю, — сказал Нед.

Отец бросил на него взгляд.

— Но в основном торговали, — продолжал Ли, когда принесли кофе. Он возился со своей трубкой, снова поднес к ней зажигалку. — В легенде об основании Марселя говорится, что капитана той первой греческой экспедиции выбрала в мужья дочь вождя племени, и все племя было в шоке.

— Выбирать должна была она? — лукаво спросила Мелани.

— Да, женщины кельтов были немного другими. У них была богиня войны, а не боги, среди прочего. Но я думаю, то, что Джиптис выбрала Протиса, стало неожиданностью. Конечно, если это случилось в действительности, если это не просто сказка. Не могу представить себе, что воинам ее племени это могло понравиться. Некто вдруг является на пир, и его выбирает принцесса.

— Сложная жизнь! — со смехом сказал Грег.

По какой-то причине, которую Нед не мог понять, его обдало холодом, словно он услышал больше, чем было сказано. Но в последние дни он почти отказался от попыток понять смысл происходящего.

Он вспоминал одинокую башню прошлой ночью, волков и человека с оленьими рогами. Его веселое настроение испарилось. Как посылать тупые электронные письма школьным друзьям после такой встречи? Ему хотелось снова уйти и остаться одному, но приходилось ждать, когда другие закончат есть.

Стив сказал:

— И когда же римляне добрались сюда?

Оливер Ли наслаждался аудиторией.

— Их попросили приехать те греки из Массилии, когда несколько сотен лет спустя борьба стала более ожесточенной. Некоторые кельтские племена торговали с ними, но другим не нравилось присутствие иностранцев на всем побережье, и они начали совершать набеги. И развешивали черепа на дверных косяках.

— Черепа, — произнес Нед, стараясь ничего не выдать голосом.

— А! Я знал, что мальчику это понравится, — рассмеялся Ли. — Да, действительно, боюсь, они это делали. Черепа врагов, черепа предков, сложная религия, правда. Кельты клали их в гробницы, подвешивали над дверью — это у них разновидность культа. Недалеко отсюда на раскопках нашли множество таких черепов, и на других раскопках, как раз возле того места, где вы живете в Эксе.

Нед старался, чтобы на его лице ничего не отразилось.

— Антремон? — спросил он.

— Именно там! — Оливер Ли широко ему улыбнулся.

— Я об этом слышал, — сказал Нед, когда отец удивленно поднял брови. — Один мой здешний друг сказал, что в Антремоне есть на что вешать черепа.

— Ну, можно обойти вокруг него, виды там красивые, но сейчас там уже все выкопали. Находки хранятся в музее Гране в Эксе, но в этом году его закрыли на реставрацию. Все в ящиках. Собственно говоря, несколько дней назад была заметка в газете — кража из хранилища. Кто-то стащил пару находок, череп, скульптуру… что-то в этом роде. Подняли бучу, ценные вещи, понимаете?

— Мы об этом не слышали, — сказал отец Неда.

Нед старался контролировать дыхание.

— Мы не слушаем местные новости, — заметил Грег.

— А, ну археологические находки всегда похищали, — продолжал Ли, размахивая трубкой. — Сначала золото и драгоценные камни, потом артефакты. Вспомните о мраморах Парфенона в Лондоне, украденных в Греции. Меня не удивит, если эти вещи из Экса скоро всплывут в Лондоне или в Берлине на черном рынке.

«А меня бы удивило», — подумал Нед Марринер.

Ли извинился, когда они уплатили по счету, сказал, что ему нужно в банк в городе, и ушел домой. Он поцеловал руку Мелани, когда прощался. Никто не рассмеялся.

Нед договорился встретиться с остальными в монастыре, потом пошел через дорогу к развалинам театра. Они только что снова открылись после полуденного перерыва.

— Нед?

Он обернулся.

— Не возражаешь против моей компании? — спросила Мелани. — Я им не понадоблюсь первые полчаса, чтобы устанавливать экраны и свет.

Ветер усилился, и она придерживала свою соломенную шляпу рукой.

— Как я могу отказать юности и красоте? — ответил он.

В действительности ему хотелось побыть одному, но что он мог ответить?

— Ты, помолчи, — резко бросила она и ткнула его кулаком в плечо. Он постарался не поморщиться; плечо все еще болело. — Ты слышал что-нибудь подобное тому, о чем рассказывал Ли?

— Лично я? Конечно, нет. И это хорошо, как мне кажется. Я знаю, что ты все это…

Он замолчал, потому что она еще раз его стукнула. Все равно у него не было настроения валять дурака. Он думал о греках, давным-давно поселившихся среди здешних племен, и о предметах, украденных из музея в Эксе на этой неделе.

Он считал, что должен разобраться, как ему быть с этой кражей. В конце концов, он знает, где находятся артефакты.

С другой стороны, человеку, который почти наверняка взял их, может не понравиться вмешательство Неда. Возникали даже сомнения насчет того, можно ли называть его «человеком», учитывая то, что у него на голове росли рога, а после он превратился в сову при лунном свете. Собственно говоря, можно было пойти еще дальше и сказать: он ясно дал понять, что не желает вмешательства в то, что должно произойти.