Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера

— М-да, в зверином облике здесь, пожалуй, особенно много не наработаешь… Как это меня учили перед отъездом? "По воле небесной, с дозволения преисподнего, пожеланием моим — растворись лисица, проявись красна девица!" Тьфу ты пропасть, ну и дурацкие у них здесь заклинания в Белозерье!

И через миг на поляну вышла невысокая круглолицая деваха в просторных мужских штанах, потертой кожаной куртке поверх полотняной рубахи и с луком за спиной. Медленным упругим шагом она подошла к выпрямившемуся в полный рост вампиру.

— Здоров будь, мил человек! Что, худы дела твои нонича?

…

Первый же глоток теплой крови сразу привел Зборовского в чувство. Его движения обрели вкрадчивую уверенность, а взгляд — остроту. Не такую, конечно, как в ночное "вампирское" время, но все-таки туман в глазах развеялся, и барон еще раз внимательно оглядел то место, где оказались незадачливые путешественники. Их просторная поляна располагалась посреди какого-то смешаного, но светлого и довольно чистого леса. В небе галдели растревоженные галки и синицы. Ни людей, ни крупных хищников поблизости не ощущалось, так что новые опасности энграмцам в ближайшее время не грозили. Впрочем, а что это там за звук?!

Треск сучьев и тяжелая поступь зверя, которую расслышал барон в отдалении, постепенно приближались — медленно и неотвратимо. "Хищные так, конечно, не ходят. Но ведь и какой-нибудь марал или изюбрь — это не только вкусное мясо, но еще и крепкие рога. С моим мечом такого на фу-фу не возьмешь, здесь бы лучше копье подлиннее да веревку покрепче… Ну да ладно, в конце концов, еда сейчас дело второе. В сумках что-то еще осталось, на первый день хватит. А прежде всего надо найти воду и попытаться привести Юрая в чувство!"

Тут, наконец, кусты на краю поляны раздвинулись под напором мощной туши, и перед глазами Зборовского возник четырехлапый полосатый зверь. Его рога мелко дрожали, из разинутой пасти сочилась слюна, а весь облик выражал недовольство.

— Матерь моя, дык это же звеберь! Ну вы, боги, даёте!!!

Что же, одной загадкой стало меньше. Звеберь, о котором барон много слышал, но которого еще никогда не видел воочию, обитал лишь в одном-единственном месте Круга Земель — в Бородаевой роще, у берегов Бела Озера. "Значит, телепортом нас закинуло на северо-восток, лиг на сто-полтораста, — стремительно пронеслось в голове Влада. — Вот ведь блин, ай да его преподобие! Уж колданул так колданул. До Алатырь-города теперь должно быть дней шесть пешего ходу, но коли доберемся — выживем непременно. Как-никак столица Белозерского Царства: и лекари там есть, и маги, да и посольство Энграма поддержит. Вот только бы нам туда доплестись. А для начала — звеберя успокоить" Влад поймал взгляд рассерженного зверя открытым лицом, улыбнулся и медленно поднял вверх широко распахнутые пустые ладони. Меч лежал на земле, в двух шагах, но сейчас весь облик барона должен был являть доброжелательность и не-опасность, понятную даже неразумному животному.

И звеберь понял. Еще раз сердито всхрапнув для порядка, он круто развернулся и удалился обратно в лес, раздражённо проламываясь сквозь хлипкий кустарник: "Стоило, дескать, меня из-за такой ерундовины беспокоить!" Когда же шум его шагов окончательно стих, из-за деревьев на поляну неожиданно выглянула выглянула еще одна любопытствующая зрительница — матёрая черно-бурая лиса. Она стрельнула глазами на Зборовского, медленно обвела взглядом всю его команду и тоже пропала, практически беззвучно.

"Так, театр зверей на сегодня закончен, — решил для себя Влад. — Теперь можно заняться раненым Юраем. Или контуженным, или зачарованным, хрен его разберет каким. Короче, совсем никаким." Барон склонился над товарищем и внимательно вгляделся в его бледное, почти восковое лицо. Юрай лежал с закрытыми глазами, а дыхание было медленным и едва уловимым. На Владово похлопывание по щеками незадачливый волшебник никак не отреагировал… а попробовать что-нибудь еще Зборовский уже не успевал: ему пришлось моментально выпрямиться, подбирая с земли меч, чтобы успеть развернуться на звук приближающихся человеческих шагов…

— Здравствуй и ты, любезная, — медленно ответил он на приветствие охотницы, не переставая внимательно ее разглядывать. Было в облике девахи что-то настораживающее и подозрительное… Точно! Ведь пока он наклонялся над Юраем, в воздухе пронесся до боли знакомый отзвук обращения — такой же, какой испытывал всякий раз сам барон, перекидываясь из нормального человека в вампира. Вдруг его осенило: "Да ведь она — та же самая черная лисица! Вервукс, стало быть. Оборотень." Но пауза затягивалась, а ситуация не позволяла барону пренебрегать возможной помощью, исходи она хотя бы даже и от самого распоследнего Тинктарова отродья, а уж тем более от своей сестры — оборотня. И Зборовский пустился в объяснения — приноравливаясь к белозерскому говору девицы и осторожно подбирая слова, чтобы не слишком отходить от истины, но в то же время и не сказать ничего лишнего.

— Дела-то наши совсем худы, красавица, как ты и сама видишь. Как тебя звать-величать прикажешь, кстати?

— Добрые люди Танькой кличут, а с недобрыми я и не разговариваю, — охотница коротко и жестко усмехнулась. — Что с другом твоим приключилось, незнакомец, да и откуда вы сами будете? Видок-то у вас больно нездешний…

— Владом меня зовут, на службе у энграмского князя. Сопровождал вот духовное лицо в Островской скит, а за Змийгородом напали на нас лихие люди… Как здесь очутились — и сам не пойму. Это ведь Бородаева роща, поди?

— Она самая, не ошибся. А попали вы сюда не иначе как колдовством, остатками магии вона до сих пор смердит. Однако же не сходятся у тебя концы с концами, мил человек. Сам посуди, дурень: чтобы от Змийгорода сюда волшебным путем перенестись, это ж какую силищу колдовскую иметь надо! А жрец твой колдовать вообще не может — не положено ить ему по сану!

О том, что колдуны и служители культа друг друга на дух не переносят и секреты свои от конкурентов пуще зеницы ока оберегают, в круге земель было ведомо каждому. Знающие люди говаривали даже, что и за пределами Круга, в иных мирах, наблюдается та же самая картина. Говорили, впрочем, только шепотком: за вольнодумные разговоры об иных мирах жрецы могли ведь и анафеме предать, и суда над еретиком потребовать.

"По-хорошему, следовало бы осадить наглую простолюдинку, а еще лучше всыпать ей плетьми — не смеет она так разговаривать с благородным бароном!" — мысленно вспылил Зборовский. Но момент для этого был явно неподходящий, да и сам Влад не назвал девице ни своего полного имени, ни титула. Так что ему оставалось лишь продолжать изображать из себя простоватого холопа.