Андрей Смирнов - Чернокнижник

«Либо я стану такой же, как Уилар, — подумала Эльга. — Я больше никого и никогда не буду бояться. Я смогу идти туда, куда захочу, а не просто плыть по течению».

«Но, — сделал ее разум последнюю попытку воспротивиться этому безумию, — как я узнаю, что именно нужно делать? Любая ошибка может привести меня к поражению, а я даже не знаю, с чего начать!..»

Но она подавила этот голос. Если принять за основу, что она должна сделать именно то, что ее пугает, все остальное становилось вполне очевидным. Эльга оделась и обулась. Открыла ставни. Все окна были черными, как будто бы город полностью вымер. Луны не было видно, в воздухе кружил снег — первый снег в этом году. Эльга перелезла через подоконник, встала на карниз, добралась до угла, где бревна деревянного дома были сложены крест-накрест, и осторожно, ежеминутно рискуя упасть, спустилась на землю. Если бы кто-нибудь спросил у нее, почему она выбрала такой странный способ для того, чтобы покинуть спальню, она бы не смогла ответить — хотя бы потому, что на самом деле ничего не выбирала. Начиная охоту за Тайной, она перестала рационально оценивать свои поступки: ей пришлось приложить слишком много сил для подавления протестов со стороны разума, чтобы теперь обращаться к его помощи.

Она по-прежнему боялась тьмы, боялась боли, боялась того, что ее ждет, но в ней произошла странная метаморфоза: какая-то часть ее личности отстранилась от Эльги-трусихи и как будто бы наблюдала за происходящим со стороны. По следу собственного страха, как охотничья собака, Эльга бездумно продвигалась к тому, что являлось источником страха — к Тайне и тьме. На улицах Кэтектона по-прежнему никого не было. Здоровенная псина, рывшаяся в отбросах, при виде девушки подняла голову вверх и тоскливо завыла.

Несмотря на то, что шел снег, воздух был на удивление теплым. Ветра не было. Снежинки таяли, едва касаясь земли. Черный город спал беспробудным мертвым сном. Мгла заволокла небо, не пропуская ни лунный, ни звездный свет.

Где-то рядом раздались голоса: двое людей — возможно, стоящие в ночном патруле стражники — вели неспешный разговор. «Это за углом», — подумала Эльга. Но когда она добралась до перекрестка, то никого не увидела. Улица была пустынна. Голоса, однако, продолжали звучать. Они проплыли прямо перед Эльгой невидимые собеседники в пустом городе. Пустота, установившаяся в ее голове, дрогнула и едва не рассыпалась обломками мыслей, но Эльга сумела запретить себе думать о том, что она видит и слышит. На дороге, которую она выбрала, с ней могло произойти все, что угодно. Отвлекаться было нельзя.

…Она брела, спотыкаясь, по переулку до тех пор, пока не наткнулась на показанный Свидетелем закуток. Здесь было совсем темно. Подвального окошка не было видно, но Эльга точно помнила, где оно должно находиться. Она присела на корточки, но этого оказалось недостаточно. Тогда она легла в грязь, и, ничего не видя, на ощупь вползла внутрь.

Туннель оказался длинным и абсолютно беспросветным. Стены были покрыты чем-то мягким и липким, похожим на хлопья плесени или паутины. Здесь было тепло и душно, пахло сыростью и разложением. Приступ клаустрофобии едва не заставил ее остановиться. Прекратить движение ей не дала одна-единственная мысль: если она перестанет ползти, будет еще хуже. В какой-то момент ей представилось, что она ползет по чьей-то кишке, которая чем дальше, тем становится все уже и уже — и эта мысль также не способствовала хорошему самочувствию. Через некоторое время возникла уверенность, что теперь ей необходимо свернуть. Она не стала думать о том, как она будет менять направление здесь, в узком туннеле, в который даже ее худенькие плечи пролезали с большим трудом. Она просто последовала совету — и там, где указывал голос, немедленно нырнула вниз. В этом месте непрерывность туннеля была нарушена; проваливаясь куда-то, Эльга окончательно потеряла способность ориентации. Ниша, в которой она очутилась, была неглубокой — лежа на спине, она старалась не дышать глубоко, так как кончиком носа упиралась во внешнюю стенку туннеля, из которого только что вывалилась. Возникло ощущение, что она находится в могиле, в склепе… Что-то проползло совсем рядом — размером не меньше крысы, но с гораздо большим числом лап. Когда волна паники отхлынула, она снова услышала какой-то беззвучный голос, терпеливо объясняющий, как ей следует выгнуть тело и в каком направлении, чтобы двигаться дальше. Последовав совету, она и в самом деле обнаружила у изголовья своего «ложа» еще одну дыру, скрытую прядями плесени. Нырнув в проем, она провалилась гораздо глубже, чем в первый раз, но плесень и паутина смягчили удар. Теперь беззвучный советчик, кажется, хотел, чтобы она перестала двигаться. Она так и поступила… Многолапых тварей здесь водилось в превеликом множестве. Они беспокойно ползали по телу Эльги, карябали своими коготочками ее кожу, путались в ее волосах, сидели на груди и животе… «Это пауки, — подумала Эльга, — крупные, как крысы». Сказать, что в этот момент она испытывала ужас, — значит не сказать ничего. Если бы она только знала, с чем столкнется… она бы никогда не вышла из дома. Ей хотелось завизжать, вскочить, вырваться из этого душного кошмара… Но она не смела даже пошевелиться. Ощущение, возникшее еще в гостинице ощущение, что если она двинется с места, тьма немедленно вцепится в нее, — вернулась с удесятеренной ясностью. И на этот раз Эльга знала, что так и будет. К счастью для нее самой, ей удалось перестать думать о том, что с ней происходит: прикосновения пауков стали просто чьими-то прикосновениями, которые приходилось терпеть. Один из пауков неторопливо пополз прямо по ее лицу, волоча за собой раздувшееся брюшко. Наступая лапами на ее веки и губы, некоторое время он как будто бы раздумывал, куда ему теперь повернуть. Добравшись до ее подбородка и посидев там некоторое время, он развернулся и, кажется, вознамерился ползти обратно. Эльга по-прежнему не шевелилась. Поразмыслив, паук воткнул лапы в щель между ее губами — грубо, разорвав губы до крови. «Ну вот и все… — пришла угасающая мысль. — Теперь меня искусают и съедят…» Паук повторил движение, еще более нетерпеливо. «Чего он хочет?..» — подумала Эльга. Попыталась прислушаться к голосу невидимого советника, но паника, бушевавшая в ней, была настолько сильна, что она больше не слышала ничего, кроме своих собственных бессвязных мыслей. Пауку наконец удалось раздвинуть ее губы. Стоило Эльге чуть приоткрыть рот, как эта тварь просунула лапки между зубами и втянула свое мохнатое тельце в образовавшийся проем. Челюсти Эльги стянула судорога. Выплюнуть паука она не могла, перекусить — тоже: он быстро продвинулся вглубь и сжал лапками основание языка, вызвав у Эльги непроизвольный рвотный рефлекс. К счастью, желудок был пуст — вытекло немного желчи, после чего судорожные сокращения желудка прекратились.