Андрэ Нортон - Аромат Магии

Стража повиновалась с быстротой хорошо обученных людей. Однако они так сосредоточились на выполнении приказа, что не заметили человека, тенью припавшего к земле. Один из стражников схватил пленника за волосы и вздернул вверх его голову, в то время как другой поднес фонарь поближе к его окровавленному лицу; человек-тень напрягся, но не двинулся с места, оставшись там, где затаился при приближении солдата пограничной стражи и его пленника. Он продолжал лежать без движения, пока небольшая группа не скрылась из виду, и еще некоторое время спустя. Затем шпион прополз на животе вдоль стены несколько шагов до телеги, чтобы укрыться под ней. До него доносился храп спавшего на телеге фермера: тот отказался от более удобной постели, желая первым успеть на завтрашнюю ярмарку.

Человеку-тени не были нужны ворота для того, чтобы войти в город. За телегой он поднялся на ноги и скользнул прочь от стены, направляясь к огромному подгнившему пню; раздался скребущий звук — и шпион исчез.

Когда зазвонил Первый Колокол, тот же человек, чье тощее тело теперь было закутано в рванье, появился снова — на этот раз не за воротами, а в комнате, словно бы просочившись сквозь старые доски.

— Хобберт, — это имя, произнесенное вкрадчивым голосом, было единственным приветствием. — Чего это ради ты на этот раз выполз из своей дыры?

Человек в лохмотьях почтительно поклонился, словно бы приветствовал самого герцога Уттобрика:

— У меня есть новости, Уайч.

— И?..

— Один из Горных Ястребов только что появился в городе. Он поймал Рэнни — и, привязав его к седлу, притащил сюда.

— Если так, значит, этот безмозглый все еще жив…

Хобберт подошел ближе и даже осмелился взглянуть на высокую пивную кружку, стоявшую так, чтобы Уайч мог до нее дотянуться.

— Ему что-то известно…

Багровое лицо Уайча исказила злобная гримаса:

— Знания могут принести несчастье, Хобберт. Вот так…. — Указав на большого таракана, который рискнул среди бела дня добраться до столешницы, он с силой опустил свою кружку на злосчастное насекомое.

— Я ничего не знаю, — поспешно забормотал Хобберт. — Только то, что я рассказал вам, господин Уайч.

Его собеседник фыркнул:

— Ты был лжецом с тех самых пор, когда сделал свой первый вдох, Хобберт. Но рано или поздно… — он оглядел тощего оборванца с ног до головы презрительным взглядом. — Рано или поздно придется платить по счетам. Однако на этот раз ты сделал все, на что способны твои мышиные мозги. — Его усмешка выглядела не лучше, чем гримаса ярости несколько мгновений назад. — Убирайся на кухню и скажи этой старой свинье Джакобе, что я велел накормить тебя: сегодня ты заслужил того, чтобы набить брюхо.

Хобберт исчез — на этот раз обычным путем, через дверь. Несмотря на всю свою массивность, кресло заскрипело, когда Уайч пошевелился в нем. Сейчас он не усмехался и не хмурился. Тому, кто вмешивается в интриги знати, редко везет. С другой стороны… пусть в городе начнется заваруха и сосед сцепится с соседом — он славно погреет руки. Пусть другие льют кровь — он соберет свой урожай. То, что Рэнни попался, представляет опасность для тех, с кем Уайч, пусть временно, заключил союз. Но у такой старой кучи камней, как Кроненград, есть свои секреты, а человеку вполне могут перерезать горло раньше, чем он начнет молоть языком…

Уайч сделал хороший глоток из кружки. Если сейчас он сообщит кому надо новости, принесенные Хоббертом, это может принести ему пользу. Он побарабанил толстыми мягкими пальцами по грязной столешнице. Как передать их и кто это сделает — вот вопросы, над которыми стоит подумать…

Среди вещей, находившихся в комнате, где лежал Николас и где, судя по всему, ей предстояло провести в заточении некоторое время, Уилладен обнаружила сундук. Должно быть, некогда в нем хранились парадные одежды. Подняв тяжелую крышку, она ощутила запах кедрового дерева — однако камзолы и платья слишком давно лежали здесь, и под ее руками когда-то роскошные ткани рвались и расползались. Тем не менее девушке удалось найти несколько более-менее сохранившихся вещей для того, чтобы устроить себе подобие постели неподалеку от ложа молодого человека. Судя по заметкам Халвайс, последняя порция лекарства, которую она дала больному, должна была подарить ему несколько часов сна. Уилладен с жадностью доела еду, оставшуюся на подносе, — булочки с мясом, конечно, уже остыли, но от этого они не стали менее вкусными и сытными. Девушка закончила свою трапезу стаканом воды из кувшина, отодвинув в сторону бутылочку с вином.

Некоторое время она сидела на устроенной ею постели и смотрела на Николаса. Судя по его ровному дыханию, опасность миновала; легко коснувшись его лба рукой, Уилладен не ощутила такого сильного жара, как прежде. По правде сказать, сейчас Уилладен интересовал не Николас-больной, а, скорее, Николас как личность. Она не умела определять возраст, однако чувствовала, что он не намного старше ее. По тому, как с ним обращались Халвайс и канцлер, можно было догадаться, что он причастен ко множеству тайн. И… если госпожа Травница сочтет нужным, она сама все расскажет своей подопечной.

Разумеется, Николас, Уилладен нисколько в этом не сомневалась, был шпионом — глазами и ушами канцлера, а также герцога. Только тот, чьи нервы достаточно крепки, а разум изворотлив, мог долго играть такую роль.

Вдруг девушка резко повернулась к двери, которая была надежно заперта, если не считать панели внизу — отодвинув ее, в комнату проталкивали поднос. Эта панель… Уилладен внимательно пригляделась, насколько позволял неяркий свет. Но ведь она слишком узка, чтобы человек мог проникнуть сюда?

Удушливый запах, настолько исполненный зла, что девушка вскинула руку к лицу, зажимая нос, заполнял комнату. Сейчас там, за дверью, прятался кто-то, пришедший сюда с недобрыми помыслами. Да, у нее на поясе был небольшой нож, но она слишком слаба, чтобы справиться с убийцей.

Времени на то, чтобы погасить лампы, не было. Любой, кто наклонится или встанет на колени под дверью, сможет заглянуть в комнату и удостовериться, что добыча внутри. Однако…

Под рукой у Уилладен не было лекарской сумки Халвайс, но на подносе перед ней стояла перечница, словно бы ждавшая, когда ее возьмут в руки. Одним движением девушка схватила это жалкое «оружие», стараясь не дышать глубоко, чтобы не поддаться отвратительному запаху, тянувшемуся от двери. Она быстро завертела ручку перечницы, стараясь делать это бесшумно, чтобы случайный звук не выдал ее. Потом…

Панель начала подниматься! К счастью, кровать больного нельзя было разглядеть от двери. Тому — или той, — кто притаился за дверью, пришлось бы принять очень неудобную позу, чтобы разглядеть того, кто лежал на кровати.