Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

– Но они еще живы, – ужаснулась Энин.

– Ты тоже, но вскоре и тебя будут так грузить, – пообещал вампир, напомнив девушке о ее болезни.

– Проклятый монстр! – прорычала в ответ колдунья и больше не проронила ни слова. Ее внимание приковала ужасная сцена. Золотари, подойдя к одному мужчине, скрывшему свое лицо за дырявым капюшоном, попытались погрузить его к другим, но чумной стал сопротивляться, не желая раньше время расставаться с жизнью. «Ночные короли» не растерялись, достали палки и били умирающего до тех пор, пока его тело не перестало конвульсивно дергаться. Добившись своего, золотари в четыре руки взяли мужчину в черной рясе, на которой – о пресвятая Симиона! – был церковный круг Эстера, и бросили священника в груду трупов.

Энин хотела что-то сказать, остановить убийц, но не проронила ни звука, побоявшись, что станет следующей на очереди, ведь она, как и бедный эстерец, была больна чумой и, как правильно заметил Батури, могла присоединиться к тем, кого грузили в мертвые телеги.

– Куда мы идем? – спросила Анэт, когда спутники вышли на площадь, чем вырвала сестру из омута черных мыслей. Трупов на эспланаде не было, вероятно, целители и золотари уже успели убрать и вывести тела. В центре площади, в окружении малочисленных слушателей, размашисто жестикулируя, вещал священник с зияющей лысиной на голове в хламиде со знаками церкви Эстера.

– И написано в книге Эреба, что придет Спаситель и изгонит детей смерти и мрака, уничтожит чуму и воздвигнет на месте прежнего царства новое – царство Господне. Внимайте же люди, внимайте грешники во искупление грехов своих, откройте свои сердца для веры праведной, иначе в день спасения будут брошены души ваши в пламя, и изгнаны будут, и прокляты навеки, ибо не подняли вы руки в мольбе, не взялись за круги и оружие, не пошли против смерти лютой и чернокнижников, этой смертью повелевающих…

– К другу, – заслушавшись, запоздало ответил Батури, и, заметив на себе не понимающий взгляд Анэт, повторил: – К другу идем, говорю.

– Далеко нам? Я себя здесь неуютно чувствую, – спросила Анэт, прижимая к груди ребенка, но скорее сама к нему прижимаясь, словно вымаливая у него силу и поддержку.

– Аккуратнее с дитем, – шикнул Батури и только после этого ответил: – Недолго, площадь, два переулка и мы на месте.

– Века напролет, века мук и страдания ждет тех, кто отдаст свою душу во власть темную, – распинался в бесконечных призывах и проповедях эстерец. – Наказал Эстер грешников и маловеров, проклял их на смерть лютую, смерть мучительную, наслал на род людской болезнь страшную, чтобы веру проверить их и открыть глаза праведным, но закрыть их навеки неверующим. Так поверьте же в силу эстерову, поверьте в его всемогущество, и вера подарит вам защиту божественную, защиту от болезни. Тогда не сломает вас боль, не достанет чума, не украдут душу неживые немертвия. Станете вы божественно сильны и крепки. А неверующих, как и наказал Эстер, заберет в свое царство Чума…

Священник еще долго ораторствовал, неистово кричал свои проповеди, но Батури и сестры к этому времени успешно миновали площадь. И снова потянулись вереницы труповозок, замелькали пред глазами клювоносые целители и молчаливые золотари.

Клавдий, решив проявить осторожность, заставил всю компанию долго петлять крохотными улочками и переулками и, лишь удостоверившись, что возможная погоня не сумеет их разыскать, вывел спутниц к небольшой, впрочем, в два этажа, усадебке, которую отделял от улицы цветущий даже в преддверии зимы миниатюрный дворик и резной проскений в полтора человеческих роста, заканчивающийся острыми, как сталь меча, пиками.

– Хозяин! – прокричал вампир. – Открывай! Гости званые пришли!

Ответом ему послужила тишина. За воротами не раздалась ни шороха, ни шепотка. Казалось, что усадьба заброшена, а ее жители либо ушли подальше от бед Вестфалена, либо уже мертвы.

– Хозяин! – не успокоился Батури. – Открывай ворота!

Результат оказался прежним. Тогда вампир ловко схватился за витые плетения проскения и в два счета переметнул через ворота, даже краем плаща не задев острых зубцов. Затем подошел к тяжелым даже на вид дверям, вырубленным из столь редкого в здешних местах дуба, а ко всему склепанным литыми железными листами. Постучал. В третий раз позвал хозяина и только теперь дождался ответа, впрочем, не утешительного:

– Проваливай, хренов званый гость! Иначе превращу тебя в ежа с арбалетными болтами вместо иголок, или, того лучше, изжарю в огне. Ты знаешь, куда пришел? Здесь живет Веридий, сильнейший маг этого подыхающего города!

– Хозяин! – не унимался Клавдий.

– Проваливай, сказал! Марта, активируй защитные заклинания!

– Куница! Тебе не помогут заклятия, когда на пороге Лис!

Хозяин замолчал, будто его больше не интересовал нарушитель покоя, но неизвестная Марта не спешила активировать заклинания. Вместо этого у входа в дом послышался едва различимый даже для вампирского слуха шорох быстрых шагов. А в следующее мгновение дверь распахнулась и на пороге застыл молодой, лет двадцати от роду, парнишка с пепельно-белыми волосами, большими темно-синими, как морская пучина, глазами и широкой добродушной улыбкой во весь рот.

– Лис! – весело завопил он и бросился обнимать вампира, будто тот был ему не то, что другом – отцом или братом. – Сколько лет не виделись! Где пропадал все это время?

– Может, сперва в дом пустишь? – улыбаясь, не навязчиво поинтересовался Батури. – И я не один, со мной две спутницы. Парень заглянул за спину вампира и, хитро сощурившись, сказал:

– Паршивый развратник! Одной что ли мало? Хотя близняшки… Эх, не было бы Марты.

– Не спеши, – осадил беловолосого Батури. – Они под моей опекой. Никаких прелюбодеяний. И, к фоморам, кто такая Марта?!

– Да что ж мы на пороге стоим? – спохватился хозяин усадьбы. – Все в дом! Все в дом! Марта! Открой ворота, к нам гости!

Ворота без всякой людской помощи, сами собой бесшумно разошлись в стороны и две сестры беспрепятственно прошли внутрь. Они оказались будто в другом мире, здесь не было смерти, не чувствовался запах трупов и смерти, вокруг благоухали цветы и травы. Озираясь по сторонам, не веря своим глазам и чувствам, девушки подошли к входной двери и под пристальным, похотливым взглядом хозяина прошли в дом.

Внутри усадьба оказалось намного больше, чем выглядела снаружи. Холл был широким, в тусклом свете – даже необъятным. На украшенных орнаментом в виде густой сети витых, переплетающихся между собой линий и колец стенах, в выпирающих нишах горели сотни свечей. Но из-за отсутствия окон их света было недостаточно, чтобы ярко осветить комнату, чего, видимо, и добивался зодчий.