Майкл Муркок - Кристалл, несущий смерть
На кровати лежала Иссельда.
– Я наслышана о ваших подвигах, – сказала она, улыбаясь, – и решила лично поприветствовать вас. Вы великий герой, Дориан Хоукмун.
Хоукмун почувствовал, как у него учащается дыхание и начинает бешено биться сердце.
– О, Иссельда…
Он медленно подходил к лежащей на кровати девушке.
– Я знаю, что ты любишь меня, Дориан, – тихо сказала она. – Или ты будешь отрицать это?
Он не стал делать этого.
– Ты… очень… смелая, – хрипло произнес он в ответ.
– Ну, а ты такой застенчивый, что я вынуждена быть слегка нескромной.
– Я… Я не застенчивый, Иссельда. Просто из этого ничего хорошего не выйдет. Я обречен – Черный Камень, он…
– Что это – «Черный Камень»? И он все рассказал ей.
– Теперь ты понимаешь, – сказал он, заканчивая свою историю, – что не должна влюбляться в меня… Так будет только хуже.
– Но этот Малагиги… Почему бы тебе не найти его?
– Путешествие может продлиться месяцы. И я могу потратить оставшееся у меня время на бесплодные поиски.
– Если ты любишь меня, – сказала она, когда он присел на кровать и взял ее за руку, – ты должен рискнуть.
– Да, – ответил он задумчиво. – Возможно, ты и права…
Она потянулась к нему, обхватила руками за шею и поцеловала в губы. Хоукмун больше не мог сдерживаться. Прижав к себе Иссельду, он страстно поцеловал ее.
– Я поеду в Персию, – сказал он наконец, – хотя путь будет очень опасным. Стоит мне покинуть границы Камарга, и люди Мелиадуса попытаются выследить меня…
– Ты вернешься, – убежденно сказала Иссельда. – Я знаю. Моя любовь будет охранять тебя.
– Дай бог!
Он нежно коснулся ее лица.
– Завтра, – сказала она. – Уезжай завтра, не теряй времени. А сегодня…
Она снова поцеловала его, и он пылко ответил ей.
Часть третья
«Далее повествуется о том, как, покинув Камарг, Дориан Хоук-мун отправился на Восток. Более тысячи миль пролетел он на огромной алой птице, что доставила его к самым горам, на границе земель Греции и Булгарии…»
Из «Летописи Рунного Посоха»ГЛАВА 1. ОЛАДАН
Граф Брасс оказался совершенно прав: в полете на фламинго не было ничего сложного. Птицей управляли как лошадью, поводьями, закрепленными на ее изогнутом клюве. Она была настолько грациозна в полете, что Хоукмун абсолютно не испытывал страха перед падением. Фламинго летали только в светлое время суток, почти без отдыха, и способны были преодолевать расстояние в десять раз большие, чем самая быстроногая лошадь. По ночам и птица, и ее седок отдыхали.
Пристегнувшись ремнями, Хоукмун удобно устроился в мягком кресле. Сумки с провизией были приторочены по обеим сторонам седла. Прямо перед ним вытягивал шею фламинго. Птица летела, медленно взмахивая огромными крыльями, и Хоукмун старался сидеть спокойно, чтобы ничем ей не мешать.
Его время от времени мучили сильные головные боли, словно напоминая о необходимости поторопиться. Однако по мере того, как фламинго уносил его все дальше на восток, а воздух становился теплее, у Хоукмуна улучшалось настроение и его не оставляла уверенность в том, что все закончится благополучно.
Дориан покинул Камарг неделю назад. Сейчас они летели над горным скалистым хребтом. Уже смеркалось, и герцог принялся высматривать место для ночлега. Уставшая за день птица опускалась все ниже, и вот уже грозные каменные пики окружили их. Внезапно Хоукмун заметил внизу на горном склоне человеческую фигуру, и почти тут же фламинго истошно закричал.
Покачнувшись, он отчаянно замахал крыльями. Хоукмун заметил длинную стрелу, застрявшую в боку птицы. Вторая стрела попала ей в шею, и с пронзительным криком птица начала стремительно падать. Хоукмун приник к седлу; в ушах у него свистел ветер. Он увидел несущуюся навстречу скалу, почувствовал сильнейший удар и словно провалился в черный бездонный колодец.
Очнувшись, он пришел в ужас. Головная боль была почти невыносимой. Он уже ясно представлял, как Черный Камень пожирает его мозг, словно крыса – мешок с зерном, и, обхватив голову, приготовился к самому худшему. Но, нащупав многочисленные царапины и шишки, Хоукмун с облегчением понял, что причина боли совсем в ином, а именно – в падении и ударе о скалу. Вокруг было очень темно, и ему показалось, что он лежит в пещере. Всмотревшись в темноту, он увидел огонек костра. Он с трудом поднялся и направился туда.
У самого выхода из пещеры Хоукмун споткнулся обо что-то и, посмотрев вниз, увидел свои вещи. Все было аккуратно сложено – седло, сумки, меч и кинжал. Он потянулся за мечом, стараясь не шуметь, вытащил его из ножен и осторожно вышел из пещеры.
Жар огромного костра, разложенного неподалеку, обжег лицо. На большом вертеле, установленном над огнем, была насажена туша фламинго, общипанная, без головы и когтей. Возле костра сидел человек, ростом раза в два меньше Хоукмуна, и время от времени поворачивал вертел, используя сложное приспособление из кожаных ремней.
Когда Хоукмун приблизился, маленький человек, разглядев меч в его руке, истошно заорал и отпрыгнул в сторону. Герцог был изумлен – все лицо и тело карлика покрывали густые рыжие волосы. Одет он был в кожаную куртку и такую же юбку, подпоясанную широким ремнем. На ногах он носил башмаки из замши, а на голове его нелепо сидела шапочка с воткнутыми в нее четырьмя самыми крупными перьями фламинго.
Карлик попятился от Хоукмуна:
– Простите меня, господин. Поверьте, мне очень жаль, что так получилось. Я, конечно, не стал бы стрелять в птицу, если бы знал, что она несет седока. Но все, что я тогда видел, – это ужин, который не хотелось упустить…
Хоукмун опустил меч.
– Кто вы? Или – что вы? – спросил он. От жара костра и перенесенных волнений закружилась голова.
– Я – Оладан, из рода горных великанов, – начал маленький человек. – Хорошо известный в этих краях…
– Великан? Великан! – Хоукмун хрипло засмеялся и упал, потеряв сознание.
На этот раз он очнулся, почувствовав восхитительный аромат жареной дичи. Какое-то время герцог лежал, наслаждаясь запахом, и только потом понял, откуда этот запах. Он лежал почти у самого края пещеры. Меч исчез. Маленький покрытый шерстью человек нерешительно приблизился к нему, предлагая огромный кусок мяса.
– Съешьте это, господин, и вы почувствуете себя лучше, – сказал Оладан.
Хоукмун взял мясо.
– Я съем. Делать все равно больше ничего не остается. Вы лишили меня сейчас самого дорогого.
– Вы так любили птицу, господин?
– Нет, но… Мне грозит смертельная опасность, и этот фламинго был моей единственной надеждой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
