Василиса Раса - Детонация

А что тут решать? Глава Союза — не Чесни, ему огрызнуться в лицо даже через посыльного не посмеешь.

— Иди домой, Бобби, — ласково тронула его плечо. — Я позвоню тебе непременно и обязательно сообщу, что со мной всё в порядке. Ещё сегодня. Обещаю. — Дворецкий, или кто он там, чуть заметно одобрительно кивнул. Снова коснулась пальцами напряжённой руки друга, безмерно благодарная за абсолютно безумный порыв. Тут кругом охрана. Даже там, где мы не увидим. И ты не сможешь увести меня, дурачок. — Здесь я в безопасности, Бобби, — успокаивающе улыбнулась. — Здесь точно не стреляют, — добавила, очень на это надеясь.

Бобби хмыкнул, чуть наклонился и поцеловал в висок.

— До завтра, — бросил нервно, стремительно двинулся прочь.

— Следуйте за мной, госпожа Огнец, — будто ничего из ряда вон выходящего не происходит, невозмутимо поклонился распорядитель, или как его там.

— Надеюсь, это не займёт много времени? — поинтересовалась холодно.

— Этот вопрос не в моей компетенции, миледи, — подчёркнуто вежливо откликнулся посланец, указывая мне рукой в белой перчатке на тёмного дерева дверь. Мы были в длинном солнечном коридоре. Чуть впереди виднелись оранжевые пятна вечернего света. Кажется, там окна. Скорее всего, это было гостевое крыло. Что ж. Я вовсе не против отдохнуть. Только вот интерес Рэмана меня не просто смущал — вызывал панику. Глубокую. Тотальную, ничего не понимающую панику. Ситуацией я не владела. И тревожное чувство, будто меня загоняют в ловушку, не отпускало — пульсировало, отдавалось глухой дробью в позвонках.

Вошла в апартаменты. Президентский люкс. Никак не меньше. Только что срезанные цветы на столе. И чашка… Нет, это совершенная глупость. Как я могла подумать?! Чашка только что сваренного кофе рядом с нежными, почти белыми розами.

Вот только я больше не пью кофе. Совсем.

Это просто кофе. Обычная вежливость, Карри.

Рэману могло показаться хорошей идеей использовать меня как лицо его новой кампании. Или он хочет убедиться, что нас не перекупили сепаратисты и оппозиция для антипиара. «Но зачем нужна личная встреча? — вышагивала по комнате, мучительно соображая. — Я обычный обозреватель. Таких, как я, сотни. И многие куда интереснее, харизматичнее. И точно уж лицом кампании меня, бледную немочь, брать совершенно не стоит».

Всё-таки взяла в руки чашку и подошла к окну. Медленно вдохнула густой горький запах. О да. Чуть качнула рукой, меняя рисунок крема. Сделала пробный глоток, ухмыльнулась. Нет. Конечно же, нет.

«Вот и ответ тебе, Карри. Ты здесь совершенно не поэтому. И там Элизабет Великолепная».

Не дело обижать хорошего человека, одёрнула сама себя. И глотнула псевдокофе опять.

У тебя не было шансов сразу. И ты знала об этом. Не о чем сожалеть. И чего покрепче сейчас было бы кстати.

«Угу, — похвалила себя тут же, — напиться перед совещанием с Рэманом. А что? Просплю всё, и он передумает со мной связываться. Бред. Карри, у тебя истерический бред».

И этот невозможный, совсем чужой… незнакомец… Зачем я здесь? Мне надо выпить. Выпила до конца недокофе…

Задыхаюсь. И хочется сбежать. Да хоть просто двигаться. Неважно куда. Просто идти. Там, в коридоре, где окна, наверное, есть дверь. А за окнами — воздух. И, может, он свободен от мыслей.

И меня неделю назад чуть не убили. Остановилась вдруг. Приложила руку к нижнему ребру. Болело уже куда меньше. Господи, да ведь это же всё было на самом деле! Сейчас я даже слышала в голове тот самый свист. И крик о том, как боевики меняют локацию и приказывают целиться в меня, как в маяк. И вспомнила равнодушное своё «Всё» и как я встаю с поднятыми руками, понимая — вот теперь действительно всё. Потому что Дилл, кажется, не дышит, и Бобби стоит рядом, чуть заметно сдвигаясь в мою сторону, готовый прикрыть собой. Глупый. Пуля пробивает навылет даже кирпич, не говоря уже о нас. От неё одной мы и умрём. Вместе.

Что ж, Бобби. Не этого ли ты хотел, мой надёжный напарник?

И сейчас, как тогда, слышала свист, потом грохот. И Бобби роняет меня на землю, вжимая тренированным телом в пыль. «Карри, — шепчет Бобби, — Карри!» Трогает взволнованно лицо и руки. И ослепляющая боль в боку. Свистит и шлёпает далеко. Люди кричат и поливают нашу сторону отрывистыми очередями. А потом всё смолкает. Бобби трясёт меня, и его лицо слишком близко — он почти касается моего губами. Отличное мгновение, чтобы потерять сознание. Но этого, к сожалению, не происходит. И Бобби замирает, поняв мой критический ступор. Ты чудо, мой мальчик. И я тебя недостойна.

Не достойна никого, кого бы я сама в действительности… что?

Невозможно здесь находиться. Одной. Невыносимо. Я неделю назад чуть не умерла. Это чудо, что там оказались войска. Войска… Там же были войска. Дрэк! Войска!

Страшно хочется к Мэрин. У тебя паническая атака, Карри. Всё точно так, как после Лакры. Держись…

Рванула на себя дверь, задыхаясь. Ты знаешь прекрасно, глупышка, что Охаш и Лакра тут совершенно ни при чём. И дело вовсе не в этом.

Тяжёлая створка распахнулась, и я снова оглохла…

Мужчина медленно поднял голову и так же медленно опустил руку, занесённую, чтобы постучать. Взглянул серьёзно и хмуро в глаза. Без тени улыбки. Шагнул мне навстречу, заставляя попятиться назад. Близко. Невыносимо близко. И вдруг сплёл свои ладони с моими.

— Плакала, — не спросил почти с укором.

Промолчала. Глупо дважды озвучивать очевидное.

— Из-за меня? — чуть громче и, кажется, грозно.

Криво почти усмехнулась. С минуту терзали, выкручивая пальцы друг друга, глядя, не отрываясь, глаза в глаза.

— Зря, — коснулся низким голосом тихо.

Конечно, зря. «Ни один мужчина в мире не стоит ни одной твоей слезинки» — так всегда говорила мама. Вот только мужчинам и слезам о том не было известно.

Этот мужчина не выдержал первым. Прижал к себе крепко, так что нечем, просто нечем стало дышать. Да мне сейчас и не нужно.

Это только в фильмах, когда встречаются после разлуки, все страстно и глубоко целуются, готовые немедленно к большему. А в жизни всё вовсе не так. Прижаться к груди, почувствовать, как постепенно сожмётся, окрепнет растворившаяся вроде в расстояниях нить. А была ли она? Знаю. Была. Прижаться щекой и слушать. Верить. Я вжалась в мужчину теснее сама, стремясь укутать его теплом окоченевшие плечи. Отогреть давно переставшее биться сердце. Хоть на мгновение. Чтоб теперь уже точно запомнить. А я ведь, оказывается, по нему скучала… Страшно, чудовищно скучала! И он пришёл сюда сам. Чтобы я держала рот на замке. Не иначе.

Наклонился к лицу, и я с удивлением отстранилась: