Наталья Бульба - Вторжение

Я прекрасно осознавал, что в этот момент я переставал быть для нее только слугой, буквально подтверждая ее подозрения о том, что я к тому же и соглядатай. Но и давал понять, что спокойно восприму ее интерес к себе, надеясь при этом, что она правильно поймет и мои слова, и мои интонации.

– Тогда мне остается спросить, зачем ты это сделал?

Она чуть двинулась в кресле, в котором сидела, забравшись в него с ногами, и ее волосы брызнули искрами в льющемся из окна свете, создав вокруг ее головы сверкающий ореол.

У Таси волосы были более темными, больше похожими на бронзу и… гладкими. Да и цвет глаз больше напоминал морскую гладь, чем небо. Но они все равно были удивительно похожи, и все несовпадения лишь больше подчеркивали схожесть.

Она терпеливо ждала моего ответа, не торопя ни словом, ни взглядом. Даже ее дыхание словно растворилось в тишине, не мешая литься моим мыслям.

Вот только… как сложно оказалось облечь в словесную форму то, чем живет не разум, а душа. Чем наполнено сердце, а не мысли. Что можно выразить, лишь опустившись на колено и отдав себя на волю того, кто, причиняя боль, одаривает своей милостью.

И как бы я ни хотел объяснить ей все это… вряд ли она могла до конца это осознать. Она принадлежала другому миру.

– Когда я увидел его впервые, понял, что он – моя жизнь. А жизнь без него для меня страшнее пустоты Хаоса. У меня был выбор… и я выбрал то, что для меня было ценнее, чем моя честь.

Я не смотрел на Леру, пока говорил. Мой взгляд, так же как и моя память, была очень далеко отсюда, скользя из далекого прошлого, перебирая дни и события, лица, слова, встречи, схватки. Видя в них себя, Вилдора…

Его бесстрастные глаза, за выжженной пустошью которых то скрывалась неутоленная ярость, то стонала лопнувшей раной горечь…

Как он смотрел в глаза своей матери, умоляя ее взглядом не позволить отцу взять на свое ложе его Единственную, и как надежда сменилась ужасом, когда она молча вышла за дверь, давая свое молчаливое согласие…

Как кинжал, мирно покоящийся сейчас в ножнах на поясе у госпожи, вонзился в грудь любимой им женщины за мгновение до того, как окутавший новорожденную Асию Хаос добрался до ее души…

Как опустилась на снег Лера, впервые ощутив в своих руках тяжесть Пронзающего, а Вилдор отступил в ночную мглу, понимая, что опоздал встретиться с ней первым…

Как…

Я поднял взгляд, ощутив сгущающееся с каждым мигом напряжение. Лицо госпожи было бледным, ее губы пытались что-то произнести, а глаза… смотрели мне за спину.

И пусть я еще не видел того, кто стоял там, но я уже знал, кто стал невольным свидетелем моих слов.

Глава 8

Олейор Д’Тар

Ночь решила повеселить меня кошмаром. Впервые в моей не столь уж и короткой жизни. Не скажу, что тревога никогда не посещала меня во сне, но… чтобы обернуться покрывающей сердце корочкой льда… такого еще не было.

Подскочив от ощущения необратимой потери и осознав спустя несколько мгновений, что с реальностью происходившее никак не связано, я попытался вспомнить, что же послужило причиной пережитого ужаса. Но… память отказалась вернуть увиденное. Оставив лишь очертания любимого лица и бездну, в которую я летел, не имея возможности хотя бы за что-нибудь зацепиться.

Хорошо, что край неба уже слегка посветлел, предупреждая о наступлении утра, так что мне не было нужды заставлять себя вернуться в объятия сна, убеждая, что телу нужен отдых.

Прохладная вода остудила пылающее лицо и сняла тяжесть, а оказавшийся в моей гостиной Гадриэль вернул меня к жизни, напомнив о множестве проблем, требовавших моего пристального внимания.

Предаваться унынию было некогда.

– И с каких это пор у тебя бессонница? – не пряча ворчливых ноток, уточнил я у развалившегося в кресле друга. Несмотря на его безукоризненный вид, было заметно, что он еще даже и не ложился. И если я был прав… а я был прав, то это была вторая ночь, которую он провел не со своей невестой после того, как получил мое разрешение на брак.

– С тех самых, – он с поразительной точностью повторил мой тон, – как все в один голос начали твердить о том, что вторжения стоит ожидать со дня на день.

Я не успел ничего ему ответить: в комнату, получив разрешение войти, зашел старый слуга отца, перешедший ко мне вместе со званием правителя, и по гостиной разлился аромат свежей выпечки и травяного отвара.

Вопросительно приподняв бровь, я уточнил у лорда, его ли мне благодарить за заботу, и, получив в ответ кивок, чуть склонил голову, отдавая дань его предусмотрительности. Сам бы я про завтрак, скорее всего, забыл.

Первый попавший под руку пирог оказался с сочным мясом, от одного запаха которого желудок напомнил о себе довольным урчанием. Гадриэль совсем не обиделся на меня за то, что моя следующая реплика раздалась лишь после того, как я утолил свой первый голод. Впрочем, он от меня нисколько в этом деле не отстал.

Когда на блюде почти ничего не осталось, я отсалютовал ему кружкой и с ленивой ехидцей заметил:

– Мне, наверное, не стоит говорить Элильяру, что ты не очень-то ему и доверяешь.

Он в ответ повторил мой жест и фыркнул. Довольно.

– Он передавал тебе привет. – А когда я напряженно замер в ожидании продолжения, посчитал нужным пояснить: – Мы вместе с ним были у оборотней. Если не брать во внимание проблемы с Ирэн, которая не хочет расставаться с мужем, то там все идет по плану. Всех детей и юных девушек переправили в крепость Аль’Аира.

Что ж, такое развитие событий мы предполагали. Слава стихиям, что хоть Аншар отправился сопровождать моих детей на Землю.

И все же было то, что не давало покоя не только оборотням, но и мне, и Тахару, и Арх’Онту. Ксандриэлю тоже досталось, правда, не в столь ультимативной форме. Все-таки светлые эльфийки не столь склонны к играм с оружием, как темные. Не говоря уже о дамах-оборотнях, драконицах или мало уступающим в воинском искусстве своим мужчинам демоницам. Несмотря на повеления правителей покинуть приграничные районы, в сторону столицы отправились лишь те, кто еще не надевал наряд невесты, да носящие под сердцем дитя. Все же остальные предпочли, взяв в руки мечи и луки, присоединиться к ушедшим в гарнизоны мужьям и братьям.

– Про Тиасаль можно не спрашивать? – Последний раз, когда я видел мать Сашкиной возлюбленной, она занималась размещением в опустевших казармах столичного гарнизона прибывающих в город беженцев.

– Так же как и про Альену. Убедить ее в том, что она должна вместе с Вэоном и Амалией уйти в другой мир, не удалось даже Александру.

Вопреки тому, что правители испытывали гордость за такое поведение своих подруг и дочерей, никого из них это не радовало. Несмотря на то что обузой ни одна из них не стала, их присутствие там, где вот-вот должны были начаться бои, отвлекало внимание и не давало полностью сосредоточиться.