Валерий Афанасьев - Игра вслепую

— Есть какие-нибудь новости из Абудага?

— Новостей много. — Голос у парня сорвался, когда он посмотрел на меня. — О леди Найе ничего не известно. Наверняка она просто не знает, куда слать курьера.

— Может быть.

— Мастер, а что вообще происходит? Как могли гвардейцы напасть на вас — дворянина, известного человека?

— Лучше не спрашивай, Зирит. И вообще, держись от этой истории подальше.

— Мастер, а давайте напишем обо всем этом в газете, — предложил поэт.

— Мысль хорошая, но этого мы делать не будем.

— Но почему?

— Мне жалко газету. Это первый росток, и будет досадно, если он погибнет. «Весть» пока не трогают, но это только пока. Стоит нам включить ее в борьбу — и ее дни сочтены. Пусть она несет людям новости и не вмешивается в политику.

Для императора закрыть наше издание ничего не стоит, и никто не посмеет оспорить это решение. Общественное мнение? При средневековой монархии его значимость сильно преувеличена. К тому же неясно, кто затеял против нас игру. Нет, не стоит терять газету, меняя ее на холостой выстрел.

— Вы уверены, мастер? — переспросил Зирит.

— Да. Сейчас мы не можем использовать возможности газеты против наших врагов.

Мы обговорили текущие дела, и я вернулся в торговое представительство. Не успел я как следует расположиться в комнате, как в дверь постучали:

— Позволите войти, виконт?

— Проходите, Апунт.

Наверняка купец пришел не просто так.

— Ваше распоряжение выполнено. Семьи гвардейцев опрошены. Подарки им розданы, — отрапортовал пришедший.

— Неужели всех успели обойти? — удивился я.

— Пока что не всех, — смутился купец. — Но кое-что узнать все же удалось.

— Излагайте.

— О том, куда именно направляется герцог, никому ничего не известно, но он должен был вернуться к концу лета.

— Вот как?

Это были еще более сжатые сроки, чем те, что назвал управляющий.

— Это подтвердили несколько человек.

— Спасибо, вы мне помогли. Если будут новости, дайте знать.

— Непременно. Я вот что подумал… — Купец замялся.

— Говорите.

— Не связано ли исчезновение герцога с исчезновением караванов, идущих на юг?

— Ну-ну, поподробнее.

Эта новость обошла меня стороной. Неужели опять караваны начали пропадать по пути к вольным городам?

— Точных сведений у меня нет, но люди болтали о двух небольших караванах, не вернувшихся с юга.

— Насколько этому можно верить?

— Думаю, с достаточной долей вероятности. Небольшие караваны, организованные в складчину купцами, которые живут ниже по реке, пропали бесследно.

— Странно, что я об этом ничего не слышал.

— Слухи стали распространяться лишь осенью, когда движение по реке прекратилось.

— Досадно. Это может подвигнуть купцов к сокращению торговли с югом.

— Вряд ли. Десятки удачно завершенных походов и два пропавших каравана. Прибыль от торговли с югом слишком велика, чтобы о походах забыли. Думаю, караваны будут укрупняться.

Что же все-таки произошло? Опять взялись за свое люди-рыбы, проживающие в низовьях Ропы? Но их тактика хорошо известна, как и меры противодействия ей. Вряд ли они могли придумать что-то новое. До караванов все-таки удалось добраться степнякам? Это более вероятно — тилукмены не оставляют попыток захватить корабли, идущие мимо их кочевий. Некоторые вылазки могли увенчаться успехом. Меры, которые следует предпринять, известны, Апунт их сам и озвучил — это укрупнение караванов. Надеюсь, это ясно и другим.

Известие было тревожным, но оно мало объясняло, при чем здесь герцог. Он отправился к вольным городам? Но для чего? Торговые караваны из Занту ходят на юг три года без участия его светлости. Да и найденная в кабинете Фагуа испорченная копия карты говорила против такого предположения — нет по дороге к вольным городам местности, хотя бы близко похожей на то, что пытался изобразить герцог.

— Это полезные сведения. Спасибо, — поблагодарил я Апунта. — О бароне Липеце ничего не удалось узнать?

— Нет, пока ничего, но младшие купцы предупреждены, они расспрашивают всех приезжих.

— Будьте осторожнее. Это очень опасный человек.

— Я передам, чтобы расспросы вели аккуратно. Будут еще какие-нибудь распоряжения?

— Пока нет.

Купец исчез так же тактично, как и появился.

Следующий день выдался спокойным, и это было ужасно. Тревога за близких, которую удавалось немного отогнать текущими делами, навалилась в полной мере.

Как там Найя и Лесли? Удалось ли им добраться до Абудага? Удалось ли Нимли разыскать их?

Тоска и беспокойство приняли просто угрожающие размеры. Надо было срочно что-то предпринять. Я разыскал Сонъера:

— Пойдем прогуляемся.

— Как скажете, мастер. Лук брать или только меч?

— Меча хватит, за город я сегодня не собираюсь.

Через пять минут мы вышли за ворота представительства, миновав обычную толпу зевак у входа.

Поход этот не ознаменовался бы ничем интересным, если бы не одна неожиданная встреча.

— А ты паразит! Что наделал, негодник!

Я невольно оглянулся. Такая темпераментная тирада не могла остаться незамеченной. Дед весьма почтенного вида схватил хворостину и самым решительным образом направился к юному отроку лет двенадцати. Тот испуганно отскочил в сторону, но совсем убегать не спешил.

— Получишь у меня сейчас! Опять из-за тебя забор красить!

— Деда, так же красивее, — тонким голосом оправдывался парнишка.

— Я тебе покажу «красивее»! Где это видано, чтобы забор был размалеванный?

— Смотри, Сонъер, а неплохо получилось.

Малолетний художник изобразил на заборе углем того самого деда, что приближался сейчас к нему с хворостиной. Сходство было заметно с первого взгляда. На картине дед гнал хворостиной козу. Юному художнику даже удалось передать удивленное выражение на морде животного.

— Да, похоже, — согласился охотник.

— Талант.

— Извините, милсдарь, — остановился дед. — Сейчас этот талант у меня получит.

— Отчего так строго? Красиво же получилось.

— На заборах рисовать не порядок, — как отрезал дед.

— А где мне еще рисовать? — Юное дарование шмыгнуло носом.

— Иди, закрашивай, — бросил дед. — И когда только успел набедокурить?

Парнишка отправился за кистью и краской.

— Так говорите, он быстро это нарисовал?

— Сладу с ним нет, милсдарь. Только успеешь отвернуться…

Парнишка вернулся, упрямо шмыгая носом.

— А еще что-нибудь нарисовать сможешь? — спросил я.

— А то как же. Могу животных или деревья. Или людей. Хотите, вас, мисдарь, нарисую?