Павел Марушкин - Музыка джунглей

Служка медленно встал:

– Проклятый монетарист! Или ты думаешь, что продаётся уже всё на свете?! Убирайся отсюда, покуда страшный гнев не затмил мне мои последние мозги!!! – И он громко хлопнул дверью.

Не обращая внимания на недоуменные взгляды друзей, Иннот обошёл здание церкви и остановился у чёрного хода. Спустя какое-то время изнутри послышались сдавленные проклятия. Затем дверь распахнулась, и наружу показался барабан. Брови Громилы полезли вверх – такого здоровенного он ещё не видел!

– Ну, чего встал столбом! – крикнул изнутри служка. – Помоги мне вытащить эту хренову хреновину!

Иннот двумя руками схватился за круглый бок барабана. Совместными усилиями им удалось протащить его сквозь жалобно скрипящий проём.

– Уф, я уже было подумал, придётся снимать дверь вместе с коробкой! – Служка вытер пот со лба. – С тебя сорок монет.

– Сколько?! – завопил Иннот.

– Сорок, и ни монеткой меньше, понял, святотатец! Вдобавок получишь вот это било, – служка извлёк из-под своего пёстрого пончо здоровенную колотушку с обтянутой войлоком головкой и ударил в перепонку.

– БУММ! – отозвался барабан.

Иннот с интересом прислушивался к звуку.

– Ладно, беру, – он отсчитал деньги.

– Курнём? – предложил растафари.

– Можно.

– Слушай, а почему ты не согласился сразу? – полюбопытствовала Джихад.

– Сестрёнка, ну надо же соображать! Не всё позволено делать вот так сразу и с парадного входа! – снисходительно пояснил растафари. – Кое-что можно только с чёрного.

– Как думаешь, Джамбалла на тебя не рассердится? – вкрадчиво спросил Громила, пытаясь пристроить барабан на своей широкой спине. Тот оказался довольно лёгким, хотя и не слишком удобным для переноски.

– Не-а. Джа велик и добр. К тому же завтра я закажу новый барабан, и готов он будет дня через три. И он будет новый, сечёшь? За что же Джа на меня гневаться?

– Собственно, нам больше ничего не надо, – вслух размышлял Иннот, когда они возвращались обратно. – Губная гармоника у Кактуса есть, плюс ещё моё банджо…

– А кастаньеты? – вскинулась Джихад.

Иннот порылся в кармане и вручил ей некую штуковину.

– Ну-ка, попробуй!

Джихад пощелкала; получалось у неё сочно и звонко. Громила пригляделся к «кастаньетам» и внезапно громко, на всю улицу, заржал.

– Это то самое, о чём я подумал, Иннот? Ты страшный человек!! Ох, не могу!!! – его согнуло пополам от хохота.

– А что? – удивился Иннот. – Боевой трофей, челюсти мадам Перегниды. Очень хорошая штука, между прочим.

Гибель маленького стибка потрясла всех. Похоже, смоукеры лишь сейчас сообразили, что Великий Лес, в котором они оказались, далеко не так безопасен, как их родная деревня. Теперь даже к краю плота подходили с опаской; гребцы старались двигать вёслами осторожно и внимательно всматривались в тёмные воды. Папа и Свистоль мрачно сосали трубки – приободрить соплеменников в такой ситуации было непросто. Смоукеры вообще крайне редко сталкивались с крупными хищниками и, как правило, всегда успевали спрятаться или же всадить в чудище отравленную стрелку.

Вскоре после полудня солнце скрылось в бесцветной дымке. Задул ветер – сначала чуть заметно, постепенно усиливаясь. Притихшие джунгли зашумели, заволновались. Какие-то невиданные ранее птицы носились над самой водой, крича тревожно и жалобно. А с юга уже наползала, громоздясь вполнеба, иссиня-чёрная туча.

– По маленькому Ниту сегодня будет рыдать весь мир, – торжественно-мрачно возгласил Свистоль.

Казалось, он теперь искренне раскаивается в своих недавних обидах.

– Да, ливень будет что надо, – согласился Папа. – Река наверняка вздуется после такого.

– Вы знаете, что это был за зверь и как его одолеть? – спросил Пыха.

– Уж никак не духовым ружьём, – хмыкнул Папа. – То есть ежели ты ему в глаз отравленной стрелкой попадёшь, тогда ему Амба… Наверное. Смотря сколько яду намажешь… Только вот попробуй, попади!

– Тогда чем? Копьём? Дубинкой? Папа покряхтел.

– Нету у нас такого оружия, чтобы с этой тварью справиться, вот ведь в чём беда! Этот зверь – наследие магических войн. Видал, какая у него чешуя? Такую ничем не возьмёшь.

– Вообще-то армадиллы встречаются довольно редко, – задумчиво проговорил Свистоль.

– А ещё кто опасный в реке водится? – наседал Пыха.

Большой Папа пожал плечами:

– Ну, мало ли! Скат-хвостокол, например, – говорят, они здоровенными вырастают. Или электрический угорь… Да те же тирании, кстати. А есть ещё водяной волк, правда, не здесь, а южнее.

– Водяной волк?!

– Угу. Зверь такой, вроде выдры, только размерами куда как поболе. Хищник! От такого и на суше спастись трудно, а уж в воде… – Папа махнул рукой.

Ливень обрушился на джунгли спустя час. Видимость мгновенно сократилась до нескольких шагов – всё остальное исчезло за стеклянистой завесой. Струи дождя звонко барабанили по листьям хитинника, белой пеной растекались по брёвнам. Воздух заметно похолодал. Смоукеры поёживались – брызги залетали и под навес. Гребцы убрали вёсла; пока что течение само несло плоты в нужном направлении.

Странную тень в воде первым заметил какой-то стибок и громко закричал, предупреждая остальных. Синекожие человечки попятились в глубь плота, под навес, ощетинившись вёслами, палками, ножами и топориками – короче говоря, всем, что попалось под руку. Спустя несколько секунд стало понятно, что тревогу подняли не зря: огромное, мощное тело, еле заметное под кипящей серебристой поверхностью, преследовало путешественников всего в какой-то паре метров за кормой. Внезапно исполинская туша скользнула вперёд и исчезла под брёвнами. Плот чуть заметно вздрогнул.

– Дэнджер! Дэнджер! Смокерс! Нье подходи к крайю! – наперебой завопили стибки сквозь дождевую пелену, предупреждая смоукеров.

– Чего? Ась? – Гоппля подошел к самому краю и приложил к уху ладонь. – Чего взгоношились?

– О май гат! – Джро Кейкссер в ужасе схватился за голову и заорал что было сил: – Отойди на хрьен от края!

Гоппля сделал неуверенный шаг назад, и в этот момент армадилл атаковал. Вода у края плота словно взорвалась. В облаке брызг голова хищника метнулась к старому охотнику. Стремительность атаки была такова, что Гоппля не успел даже шевельнуться. Чешуйки на шее зверя чуть раздвинулись, впиваясь в мокрые брёвна и удерживая на них переднюю часть туши чудовища. Под его весом корма плота погрузилась в воду. Армадилл запрокинул голову – и неторопливо, словно бы напоказ, перекусил дёргающееся тело пополам. Многоголосый вопль ужаса и ярости повис над рекой. И тут в дело вступила Кастрация. Она бесстрашно подскочила к самому краю плота и что было сил метнула в голову чудовища только что закипевший чайник – помятый, закопчённый, невесть какими путями попавший некогда в стибковскую деревню. Прицел был точен – оставляя за собой дорожку пара и брызги кипятка, снаряд пролетел разделяющие плоты несколько метров и врезался в монстра.