Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира

Перед глазами мелькнула картинка, будто я, маленькая девочка, стою на этих высоких ступеньках, одной рукой держась за перила, и за обе щеки уплетаю желтое лимонное мороженое из вафельного стаканчика. Я всегда больше пломбир любила, но в этот раз в ларьке пломбир закончился, остался только щербет, а эскимо родителям было не по карману…

Неожиданно я почувствовала себя обманутой.

– Давайте, я выйду и спрошу, – предложил свою помощь Сэм, кажется, впервые за все время поездки позволивший себе подать голос.

– Не надо, – пробормотал Алекс, – сейчас разберемся.

Он разглядывал, выуженную из бардачка карту области, словно на ней мог найтись городок и нужная улица.

– Поворачивай направо, – хмуро скомандовала я.

– Что? – Он оторвался от изучения нарисованных дорог.

– Я говорю, поворачивай направо. Это улица Ленина, дворами выедем к нужному дому.

Александр бросил настороженный взгляд в мою сторону, но повернул. Машинка споро преодолела крутую обледенелую горку.

– Не смотри так, – процедила я сквозь зубы, – ты прекрасно знаешь, что в этом городе я выросла.

– Я думал, ты все забыла.

– О, у нее бывают озарения! – Ответил за меня Сэм и тут же ойкнул от очередного материнского подзатыльника.

– Мои родители по-прежнему здесь живут?

– Нет, – последовал короткий ответ тоном, запрещающим любые попытки продолжить допрос.

Нужный дом стоял на узкой улице, где заборы терлись друг о друга, а дорога, выровненная укатанным снегом, казалась почти скоростным треком для спуска на санках. Рядом с высокими, выкрашенными в зеленый цвет воротами заботливые хозяева расчистили тропинку. Двухэтажный каменный дом с наклонной крышей и тарелкой антенны на красном боку выглядел ухоженным, опрятным и без сомнения благополучным.

– Сидите пока, – коротко приказал Алекс.

Он вылез из машины, заглушив мотор. Подойдя к воротам, нажал на кнопку звонка, заботливо спрятанного под крохотным козырьком, защищающим его от воды и снега. До нас донесся яростный лай собаки, потом кто-то открыл калитку, пропуская мужчину во двор. Мы сидели в тишине, и все вместе чувствовали неловкость.

– Вам там удобно? – не выдержала я.

– Ни очень, – признался Сэм и снова охнул.

– Послушайте, Маша, – неожиданно заговорил глава семейства, – спасибо, что спасли нас. Мы действительно благодарны.

Я обернулась. Поганкины выглядели более чем жалко. Действие аркана прошло, но все четверо пребывали в самом плачевном положении. Мамаша в огромных очках, со впалыми щеками, от нервного напряжения постоянно моргала и еще больше напоминала черепаху. Старший брат Сэма Наполеон, могучим телосложением, излишне откормленной физиономией и лихорадочным голодным блеском в глазах совсем не походил своего великого тезку. Он шумно принюхивался ко мне, жадно раздувая ноздри. Сам отец, мужчина дородный, украшенный густыми огромными усами, имел приличную залысину и двойной подбородок. Сомерсет, без привычной косметики и агрессивной прически, предстал передо мной совсем юным мальчиком с огромными почти черными глазами и трогательным пушком над верхней губой.

– Все из-за меня. – Я помолчала. – Мне очень жаль. Александр прав, мне действительно нужно извиниться, хотя словами здесь вряд ли что исправишь. Я не знаю, что еще сказать.

Не то, чтобы мне действительно было стыдно, просто было всем понятно: Поганкины ждали сожалений и извинений от меня.

– Не надо никаких слов. – Неожиданно мамаша похлопала меня по руке. Пальцы ее оказались ледяными и как будто неживыми. – Мы инферны. Никто бы не приехал нас спасать, даже если неприятности приключились не по нашей вине.

В этот душещипательный момент ворота отворились, и появился Александр. С самым недовольным видом он подошел к моей двери и, открыв, заявил:

– Выходи. Вы тоже, – кивнул он семейству.

Уж не знаю, кто из нас больше обрадовался тому, что можно выбраться из автомобильчика. Мужчины потягивались и разминали затекшие ноги, я поплотнее запахнула куртку – крепкий мороз пробирал до косточек.

На высоком крыльце нас встречал хозяин дома – среднего роста лысый толстячок в белом халате и с очками на носу-пуговке. Увидев нашу дружную компашку, он издалека заявил:

– Девчонку приму, но ни один инферн не переступит порог этого дома!

– Петр, – рявкнул Алекс, подталкивая оробевшую мамашу Поганкину в спину, – не в твоем положении торговаться.

Толстячок тут же поджал губы и демонстративно зашел в дом, хорошенько хлопнув дверью.

– Чем ты его шантажируешь? – Полюбопытствовала я, осторожно шагая по узенькой тропке между огромных почти до пояса сугробов.

– Арестом. Чем же еще? – безразлично пожал плечами Алекс.

– Да, и он клюнул? – хохотнула я. – А ему не пришло в голову, что наша просьба компрометирует и тебя?

– Умная какая, – буркнул тот. И рявкнул всем остальным: – Шевелитесь, не май месяц на дворе!

Судя по тому, как испуганная хозяйка, супруга Петра, накрывала на стол, постоянно озираясь на семейство Сомерсета, и мне, и им она была рада, как неожиданной чесотке. Зато красавчику Александру улыбалась с особым радушием и подобострастием. Скорее всего, она еще не знала, что он более не являлся главный следователем, а наоборот – стоял вне закона. Я загадала, чтобы они с Петром не читали газет, не смотрели телевизора и узнали обо всем только после нашего отъезда.

Супруга доктора, сильно сторонившаяся Поганкиных, показала две спальни, где нам шестерым предлагалось разместиться на трех кроватях и одном кресле.

– Я думала, мы сегодня уедем, – обратилась я к Алексу.

Красавчик покачал головой:

– Тебе цвет вернут, начнется всплеск. Лучше, чтобы это прошло без свидетелей.

Маленькая комнатка на чердаке меньше всего походила на кабинет. Потолок казался настолько низким, что непроизвольно мы пригнули головы. Под небольшим круглым оконцем стояло старое вытертое кресло, с небольшим приставным столиком и софитом. На стене висели дипломы и награды некой Академии Наук, а еще плакат с изображением ДНК человека, разноцветная спиралька, состоящая из кружочков-генов. Три из них были закрашены черным фломастером, и к ним вела стрелочка с неровной надписью «Способности». Я с интересом рассматривала картинку. Заметив мое любопытство, доктор пояснил:

– Эти три гена присутствуют лишь у людей, имеющих способности.

– Вы имеете в виду истинных? – Я оглянулась и едва не отшатнулась, ведь Петр стоял, оказывается, совсем рядом. В его взгляде, обращенном на плакат, светилась почти отеческая любовь.

– Да, те, у кого энергия больше единицы, могут ее чувствовать. Такая необычность передается из поколения в поколение. Как правило. Но бывают и исключения. Понимаете, когда-то произошла странная мутация, я никак не могу понять, с чем это связано…