Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

Я поднялся, Альдер по моему знаку взял Женевьеву под локоть и сказал смущенно:

– Леди Женевьева, простите, но хозяин велел проводить вас в комнату.

Она резко выдернула руку, глаза метали молнии.

– Не прикасайтесь ко мне!

– Не упорствуйте, – посоветовал я. – И тогда избегнете порки. Хорошей порки.

Она ожгла меня диким взглядом, но в моем лице было нечто, что сразу погасило огонь в ее глазах. Видимо, я не прочь выпороть прямо сейчас, и она, чуткая, как все близкие к природе существа, в это наконец-то врубилась.

Глава 12

Пристроить Улинду удалось быстро, хороших девушек видят сразу, хотя на беду это видят и ублюдки. Я вышел, дав денег хозяину лавки, дряхлому старцу, который с женой с трудом держит булочную, вышел и по прямой направился в ближайшую кузницу, ориентируясь по звону молотов о железо.

В кузнице полыхает горн, я еще у двери ощутил волну жара, а когда открыл дверь, то как будто оказался в Африке. Два молота стоят рукоятями вверх, а немолодой кузнец с сединой в бороде и волосах постукивает небольшим молотком, подгоняя длинный узкий кинжал под нужный размер.

– Бог в помощь, – сказал я.

– Спасибо… ваша милость.

Я снял с пояса молот.

– Можете сделать такой же?

Он посмотрел на меня, на молот, снова на меня. В глазах что-то изменилось, я даже подумал, что умелец узнал молот, о нем наверняка немало легенд. Кузнец долго осматривал молот, в сомнении чесал затылок, сказал с великим сомнением:

– Сомневаюсь, ваша милость, чтобы такие молоты могли ковать вообще…

Я сказал быстро:

– Ты, философ, скуй всего лишь похожий. Понял?

Он взглянул остро, я видел, как у него появились кое-какие мыслишки, на лбу прорезались вертикальные складки, что значит, задумался для солидности.

– Похожий сделаю. Почему не сделать? Дня за два…

– Утром едем дальше, – прервал я.

– Но, ваша милость…

– Двойная цена, – сказал я.

Он вздохнул.

– Ладно, поработаем ночь. Который день так… Когда высплюсь? Оставьте ваш молот…

– Нет, – возразил я. – Ты видишь этот молот. Самый обычный, таких сотни. Разве что рукоять слишком коротка. По ней и отличают от других. Таким и сделай. Не думаю, что такая уж сложная работа.. Утром зайду. Если надо будет подправить, сделаешь при мне.

Чувствуется, что город – плебейский, это значит, что жизнь не замирает и ночью. Работает не только кузнец, вон в пекарню повезли муку, утром благоухающие свежевыпеченные булочки будут в лавках, трудятся шорники, хлопают двери трактиров, гостиниц. По дороге трижды останавливали вольные женщины, предлагали услуги. Не утерплю, похвастаюсь: одна предложила переспать за так, настолько понравился, я расчувствовался, все мы легко ловимся на льстивые слова, бросил ей серебряную монетку.

Потом я почти бежал, в открытом окне на втором этаже показалась крепкая фигура Альдера. Махнул, мол, все в порядке, пьяных нет, а я бдю, муха не пролетит, гад не проползет, враг не просочится на постоялый двор.

В ответ я помахал рукой, а сам быстро пробрался в свою комнату, сунул молот в мешок и закутал в тряпки. Если завтра утром выйду с другим, никто не заметит подмены.

Когда я поднялся на третий этаж, Альдер помахал мне рукой от двери леди Женевьевы. Я направился к нему, но он, приложив палец к губам, сам пошел навстречу, оглянулся и сказал, понизив голос:

– Вовремя вернулись, ваша милость.

Я насторожился.

– Что-то случилось?

– Непонятные людишки, – ответил он. – В ваше отсутствие зашли на постоялый двор, осмотрели, но останавливаться не стали.

– К конкуренту двинули? Там дешевле.

Он хмыкнул.

– Да не совсем… Вот присмотритесь к тому дому, через площадь… Тень от сарая?

В тени в самом деле угадывается человек, не хватило дураку терпения затаиться неподвижно. Еще одного, уже сам, я заметил через два дома на другом конце площади.

– И еще двое на крыше, – добавил Альдер и указал на дом слева. – Так что окна надо закрывать, когда будете монеты пересчитывать.

– Да уж, – согласился я, – но пуще глаза надо стеречь то, что они считают неслыханным богатством.

Он ухмыльнулся, адиёты, как можно девку считать ценным приобретением, да еще такую, от нее наплачетесь, сообщил:

– Там Ревель присматривает за ее дверью.

– Надо еще и за окном, – сказал я.

– Да неужто через окно спустится?

– От такой можно всего ожидать.

Он покрутил головой.

– Тогда в самом деле такая девка чего-то стоит… Но все равно, пришлось бы через двор, с той стороны глухая стена. Другое дело, если ее попробуют те лихие ребята выкрасть.

– С ее согласия, – напомнил я. – А это упрощает их задачу.

Он кивнул.

– Даже Ревель заметил, что в город все прибывают крепкие ребята из степи. И все стягиваются сюда. Похоже, нас обкладывают, как волков.

Дверь комнаты Женевьевы отворилась. Она вышла, поморщилась, увидев нас.

– Еще не спите? Вы что, в самом деле собрались всю ночь здесь торчать?

– Что вам понадобилось? – ответил я вопросом на вопрос.

– Иголка и нитка, – сообщила она.

– Вам доставят, – ответил я. – Я позову служанку.

Оба мы присматривались к ней внимательно, что-то держится очень уж нахально, в глазах торжествующий блеск, спина прямая, явно у себя по комнате летала, но сейчас сама королевская величавость, лицо вытянулось, взгляд из-под длинных ресниц надменен, как на пьяных слуг, что ко всему еще и вымазались в дерьме.

Альдер тоже словно бы старался прочесть на ее лице, что ей сообщили за это время и каким способом, а я старался выглядеть твердым и надменным, тертым калачом, что все видит насквозь и не допустит помехи своим планам.

Она поинтересовалась холодно:

– А что же вы так быстро вернулись? С той крестьяночкой почему не задержались?

– Хорошую девушку все хотят держать при себе, – пояснил я. – Это от всяких… ну, вы понимаете, стараются избавиться. Довезти как можно быстрее.

Она вспыхнула, выпрямилась еще больше, тонкий стан могу обхватить пальцами, маленькая, но крепенькая грудь туго натянула тонкую ткань. Я засмотрелся, она перехватила мой заинтересованный взгляд, презрительно фыркнула, смазав королевскость, ну не идет надменной королеве фыркать и хрюкать.

– Полагаю, – произнесла она крайне холодно, – вас от меня постараются избавить.

– Пусть стараются, – разрешил я.

– И обязательно избавят!

– А вот это уже бабушка надвое репнула… и еще насчет гопа, пока не перескочишь…

– Что за «гоп»? – осведомилась она подозрительно.

– У нас говорят: не говори «гоп», коли рожа крива, – объяснил я. – Это не к вам, ессно, ваша надменность, но есть тут… слишком быстрые. Жаль, не сбили у них рога в молодости… Что ж, будем сбивать сейчас. Отросшие. Ветвистые.