Макс Фрай - Гнезда Химер

– Ничего себе! Ну, ты сказанул! – восхитился Мэсэн. – Как это – чем?! У Рандана – Метла, у Эстёра – Лопата.

– И что он проделывает с помощью своей Лопаты? – заинтересовался я. – Копает?

– Нет, не копает. Если Эстёр трахнет своей Лопатой какого-нибудь беднягу, тот оцепенеет и будет стоять как вкопанный целый день, а то и дольше, это смотря как огреть! – коротко хохотнул Мэсэн. – Ну, в общем, их боятся немногоменьше, чем Ранданов: по крайней мере, дураком не станешь… А есть еще Пронты.[29] Этот может стукнуть Ложкой по лбу – тоже неприятно! Но от Пронта легко отделаться: накормил его хорошим обедом, и порядок! Они так и живут: ездят из замка в замок, их там кормят до отвала… О, а вот мы и приехали!

– Но я еще ничего толком не понял, – пожаловался я.

– Потом, потом! – отмахнулся Мэсэн. – Сначала – обед!

Мэсэн быстренько запер в сарае вяло упирающихся болотных жителей, которые как раз начали приходить в себя и теперь активно страдали ностальгией по родине. Потом извлек откуда-то из таинственных недр телеги здоровенную тушу питупа. Я сразу узнал его: точно таких же птиц я видел во дворе Таонкрахта, они клевали кашу и чью-то горемычную задницу заодно. С этой ношей Мэсэн устремился на кухню, а мне велел отдыхать.

В течение часа я клевал носом у стола: вся эта болотная эпопея здорово меня вымотала!

Наконец в комнате появился Мэсэн. Грохнул на стол здоровенное блюдо, на котором лежал обещанный питуп, запеченный в глине. Он был несколько меньше страуса, но гораздо крупнее индейки. Шеф-повар радостно провозгласил: «Йох! Хваннах!» – и ударил ребром ладони по твердой корочке. Куски глины разлетелись в разные стороны; один я чудом успел поймать в нескольких миллиметрах от собственной рожи. Потом мне в нос ударил упоительный аромат.

– Я забираю себе задницу! – безапелляционно заявил Мэсэн. – Нет возражений?

Я растерянно помотал головой. Он тут же разломил тушу на две более чем неравные части: мне досталось крылышко, хозяину дома – все остальное. Очевидно, считалось, что птица состоит исключительно из задницы и крыльев… Впрочем, я не возражал: размеры этого самого крылышка превосходили мои самые смелые представления о большой порции.

– Слушай, может, еще разик съездим на болото? – весело предложил мне Мэсэн на следующее утро. – Понимаешь, какое дело: маловато у меня пока грэу. Я меньше чем с десятком торговать не еду. А так наберем их побольше и поедем искать твою Быструю Тропу. По дороге я и торговлей займусь… Зачем делать одно дело, когда можно сразу два?

Мне не слишком понравилась эта идея, но я как-то не решился возразить: я был чересчур сонный, чересчур сытый… и, если совсем уж честно, не слишком спешил расставаться с Мэсэном, чье общество делало меня убийственно спокойным и почти равнодушным к собственной судьбе.

Как и следовало ожидать, одной экспедицией на болото дело не ограничилось. На следующее утро Мэсэн бодро сказал: «Ну, еще штук шесть поймаем – и хватит!» Потом он снова и снова повторял, что «маловато будет». Некоторые походы вообще не приносили результатов: насколько я понял, грэу неплохо умели прятаться от незваных гостей, так что иногда Мэсэн понапрасну лупил дубиной по своему идиотскому шлему по несколько часов кряду. Однажды мы забрели в самую глубь болота и поймали одного бэу, точную копию дерьмоеда, который жил во дворе у Мэсэна. От грэу он отличался только телосложением: те были высокими и худыми, а бэу – более приземистым и коренастым.

Я жил как во сне: долгие неторопливые поездки в тряской телеге и такие же долгие прогулки по болоту, регулярные физические нагрузки, обильная еда, ранние побудки – как, оказывается, мало надо человеку, чтобы забыться! Ежедневные незамысловатые беседы с моим новым приятелем не могли меня встряхнуть: я настолько отупел от такой жизни, что почти не воспринимал информацию, которую получал от Мэсэна, просто складывал ее в самый дальний сундук, пылящийся в одном из темных углов моей пассивной памяти. Время от времени я сам рассказывал ему какую-нибудь историю и сам себе не верил: эти изумительные события никак не могли происходить со мной, начинающим охотником на дерьмоедов, подающим, впрочем, большие надежды…

Я обзавелся новыми привычками – пугающе быстро, как всегда. Отвар из лесных трав по утрам – я уже не мог без него обходиться, совсем как когда-то без кофе, а потом – без камры; сытный ужин перед сном, который действовал на меня, как хорошее снотворное: никаких сновидений, заставляющих мучительно сжиматься сердце, только блаженная темнота и безмолвие… Я уже не морщился от необходимости выносить горшок и оставлять его под деревом, на радость вечно голодному дерьмоеду: эта процедура стала для меня чем-то очень обыденным, все равно что нажать на хромированную кнопку и спустить воду в кабинке общественного туалета. Я без содрогания смотрел на зубастого Куптика, который при близком знакомстве оказался похож не столько на «свинозайца», сколько на помесь бобра с бегемотом. Я даже научился кормить его из рук пучками бледной болотной травы, и он жрал ее с таким же аппетитом, как и окровавленную конечность несчастного разбойника, чья гибель в свое время потрясла меня до глубины души… Я окончательно отказался от романтической идеи, что любой живой человек должен ежедневно принимать душ, решительно расстался со шмотками моего пучеглазого «благодетеля» Таонкрахта и переоделся в кожаные штаны и меховой жилет, такие же, как у Мэсэна, благо он великодушно разрешил мне проредить его скудный гардероб.

Одним словом, я вполне обжился в мэсэновской хижине, и в этом было что-то пугающее.

Так прошло дней десять, а то и больше. Честно говоря, я сбился со счета. Но однажды ночью я проснулся – совершенно самостоятельно и внезапно. Создавалось впечатление, что в глубоких недрах моего организма сработал некий таинственный будильник.

– Все! – сказал я вслух и поначалу сам не узнал свой голос. – Пора выбираться отсюда, дружок!

Потом я разыскал белоснежную рубаху из Таонкрахтовых сундуков, отправился во двор и битый час стирал ее в бочке с питьевой водой с пугающим меня самого остервенением. Покончив со стиркой, я разделся и вымылся сам. Собственное тело я тер с такой же необъяснимой яростью, которая только что обрушилась на рубаху. С удивлением обнаружил, что здорово подкачал мускулы, перетаскивая контуженных грэу. Более того, я даже умудрился слегка растолстеть, чего со мной прежде не случалось ни при каких обстоятельствах.

– Боров, – сердито сказал я себе. – Смотреть на тебя тошно!

Разумеется, я здорово преувеличивал, но иногда стоит перегнуть палку: для профилактики.