Вера Чиркова - Свободный выбор

— Заметил, — процедил сквозь зубы старший и достал из мешка другую маску, тоньше и неприметнее, чем боевая.

— Меня так нигде не встречают, хотя я тоже немало людей вылечил, — продолжал гнуть своё младший.

— Ансерт! — рыкнул командир. — Ты знаешь, что я терпеть не могу твою привычку заходить издалека?

— Знаю. Но иначе тебе трудно что-то объяснить.

— Ты просто не пытался. Так о чем ты хочешь сказать сейчас?

— Сказать, что я знаю… вернее, догадываюсь про замысел отца. Он ей душу наизнанку вывернет, чтобы добраться до истины. И всё, чего она не знает, заставит у сородичей выпытать. Через месяц она будет вздрагивать от его имени и шпионить так же преданно, как её рысь.

— Вот как ты про него думаешь…

— А ты думаешь иначе? Ну объясни, чего молчишь? Дест, ты же знаешь, как я сочувствую твоему горю… сколько зелий сварил… а не знаешь того, что это он меня почти заставил стать алхимиком! Хотя дар к целительству у меня очень невелик!

— Но ведь другого у тебя нет? И ещё не поздно бросить это дело и начать изучать другое. Тебе всего двадцать четыре!

— Я не про это хотел говорить, — помолчав, огорченно вздохнул Ансерт. — А про куницу. Я решил… буду её защищать, даже если она не возьмет мой браслет.

— Ты уверен, что выстоишь против отца? — мрачно усмехнулся Берест, натягивая маску. — Давай поговорим после ужина? Негоже заставлять хозяев ждать.

Стол был накрыт на первом этаже, в уютном обеденном зале с огромным очагом, где багровели догорающие угли. Напротив ведущей на кухню двери уходила наверх деревянная лестница с ажурными, как кружево, перилами.

Именно на нее поглядывала хозяйка, радушно пригласившая княжичей к столу, но не спешившая разливать суп.

— Сейчас Весеника спустится, — кротко объяснила Омелина вопросительно глянувшему на нее мужу.

Кроме них и ястребов за столом присутствовал только помощник коменданта, немолодой, но жилистый мужчина, а подавала блюда его жена, проворная и ловкая, как белка.

— Да вон уже идет, — оглянувшись на лестницу, сообщила она и простодушно добавила: — Красавица наша.

Берест повернул в ту сторону голову скорее из желания проверить, не ошиблась ли кухарка, чем из интереса, и замер, рассмотрев спускающуюся по ступеням девушку. Совершенно незнакомую, как показалось издали. Она выглядела едва ли не вполовину стройнее ехавшей с ними куницы, в темно-синей, облегающей бедра юбке, спадающей до пола отделанными узким кружевом складками. Серебристо-серая блузка с недлинным рукавом и простым вырезом была вышита мелким речным жемчугом того же цвета, и нежная шея куницы казалась на её фоне белей молока.

Но главным, что приковало взгляды всех княжичей, была переброшенная на грудь коса. Пышная, почти до колен длиной, перевитая ниткой жемчуга в цвет блузки, и просто манившая коснуться её ладонью, проверить, так ли мягка она на ощупь, как кажется.

— Весеника, рядом со мной есть свободное место, — первым нашёлся Лирсет.

— С тобой рядом я ещё успею посидеть, а сейчас сяду возле дяди, — насмешливо отозвалась княжна и действительно села по правую руку от коменданта. — Лина, ты что гостей не угощаешь? Лирсу обязательно супа налей, он был тяжело ранен.

— Я уже совсем здоров, — заспорил было княжич, но Омелина немедленно плюхнула в его тарелку щедрый половник наваристого супа.

— С целительницей не спорь. Здоров ты будешь, когда она скажет.

Через минуту все княжичи усиленно работали ложками, и их дружное молчанье хозяйка приписала хорошему аппетиту.

Однако Веся то и дело ловила на себе осторожные взгляды женихов, изучающих её так пытливо, словно видели впервые. И только Берест прятал глаза, и это нарочитое небрежение ранило душу княжны внезапным прозрением. Потому он и сейчас не смотрит, и в избушке отказался обсуждать её судьбу, что точно знает, у него она браслет всё равно никогда не возьмет, ведь предлагать его положено с открытым лицом.

А девушка даже объяснить ему ничего не может, давно сама знает, что наказанье ему досталось слишком суровое, да к тому же по чистой случайности. И даже хорошо, что Веся не знала раньше, какой бедой лёг на княжича её невольный приговор. Иначе уже извелась бы в поисках способа, как выполнить единственное условие, которое успела произнести, сгоряча пожелав незнакомцу, чтобы его перекосило.

По мере того как убывали с блюд кушанья, а из кубков — крепкий квас на меду, обстановка за столом становилась всё непринужденнее и дружелюбнее и разговоры всё более громкими и откровенными. Успели рассказать и обсудить произошедшие в Важенском лесу события и видение Ансерта, план, как защитить селян и даже переправу через Ругор.

Наконец гости начали подниматься и благодарить хозяев за ужин, а вместе с ними поднялась и Весеника.

— Извини, Сангр, утром рано вставать.

— А может, погостите денек? — испытующе смотрел воин. — Завтра Тадор с отрядом приезжает, попрощаешься с друзьями.

— Если не успеем до ледохода, застрянем, — с сожалением глянула на него куница. — Извини.

И вообще, зря он Тадора поминает. Нет у нее к нему ничего… ну почти. Конечно, приятно было внимание, но о большем она не задумывалась. И никогда не позволяла ни ему намеков, ни себе вольностей.

— Тогда хоть спой… ту, нашу, — Сангр шагнул к стене, снял нежно звякнувшую струнами гитару, тронул струну.

Эх, дядя! Хотелось крикнуть Весе, что же ты всё по живому-то режешь!

Но отказывать не стала, отошла к очагу, присела на скамеечку, дождалась, пока зазвучит знакомая, незамысловатая мелодия.

Ястребы, заинтересованные разговором, шли к лестнице нарочито неторопливо, а услышав негромкий и печальный, но чистый как родничок голос, и вовсе замерли, словно их и нет.

Опять горит в ночи костёрОпять за нами пляшут тениЗавороженно светел взорА над огнем плывут виденья

Степей далёких и шатровЧужих стоянок пыль и копотьА рядом друга крепкий локотьИ песня стрел сквозь вой волков…

Княжичи словно воочию видели отряд усталых воинов, прилегших у костра в ожидании горячего варева, их неспешное обсуждение дневных событий и планов на завтра, струйки дыма, улетающие к далёким звездам.

— А теперь спокойной ночи, — резко оборвав песню, решительно поднялась со скамеечки Весеника. — Утром увидимся.

И торопливо побежала вверх по лестнице, придерживая непривычную юбку.

Несколько минут все стояли молча, провожая её потемневшими взглядами, а когда комендант, пробормотав «спокойной ночи» и как-то ссутулившись, шагнул прочь, его остановил глухой голос Береста.