Елена Тебнёва - Будущее — дело темное

Хозяйка расслабленно откинулась на спинку стула и окинула нас изучающим взглядом.

— Вы поможете моей дочери? — прямо спросила уставшая от ожидания мама.

— Вы действительно этого хотите? — улыбнулась Эстер, и я поняла, что освещение к особенностям ее улыбки не имеет ни малейшего отношения.

Захотелось заявить, что не нужна мне никакая помощь, подняться и сбежать, но мама успела ответить первой:

— Иначе бы нас здесь не было.

Эстер медленно кивнула и подвинула ближе кошель, положенный мамой на столешницу.

— Странные люди, — нараспев произнесла она с той же пугающей улыбкой. — Идете наперекор судьбе, а после рыдаете над разбитой жизнью…

Холодок скользнул по моей спине. Я не поняла, к чему были сказаны эти слова, но почему-то испугалась.

— Нарушенные зароки рода всегда мстят, — перестав улыбаться, остро глянула на маму Эстер.

Я подумала, что мама сейчас прервет ее, возмутится, но вместо этого она побледнела и опустила взгляд.

— Я прошу исправить то, что произошло с моей дочерью, а не вытаскивать на свет мое прошлое, — все-таки ответила она.

— Исправить то, что, возможно, и не стоит исправлять? — Губы Эстер в очередной раз растянулись в полубезумной улыбке.

Мне вновь захотелось выбежать вон, но ноги отнялись и, сколько я ни пыталась, слушаться не желали.

— Эстер, довольно, — подала голос леди Вайолетт.

Она даже не повернула головы, продолжая смотреть в окно, но это подействовало.

— Что ж, — пробормотала Эстер, переводя на меня цепкий взгляд, — посмотрим, что здесь…

В бессознательную тьму меня бросило гораздо быстрее и решительнее, чем при вмешательстве леди Вайолетт. И столь же резко выдернуло обратно — почти задохнувшуюся, окончательно растерявшуюся.

— Сила запечатана… Немалая сила! — мечтательно протянула Эстер, и мне показалось, что она едва сдерживается, чтобы не облизнуться.

— А можно снять печать? — комкая подол атласного платья и не замечая этого, спросила мама.

— Не все, что запечатано, стоит открывать, — с сомнением пожевала губами Эстер. Смахнула на колени очередной подвинутый мамой кошель и уже гораздо увереннее продолжила: — Но это явно не тот случай, не так ли?

Почему-то я была уверена в обратном, вот только на возражения сил не осталось. Да и не успела бы я возразить: Эстер резко поднялась, ярким крылом взметнулся ее платок, а в следующее мгновение тонкие, но сильные руки припечатали меня к спинке стула — и чужая сила хлынула в меня, сметая все преграды на пути. Кровь обратилась огнем, но ни дернуться, ни закричать я не смогла — так и сидела неподвижно, не мигая глядя в слишком яркие зеленые глаза, словно и вовсе ничего не происходило, словно и не ломало, не перекраивало меня, то ли отнимая что-то, ставшее моей частью, то ли возвращая то, о чем я давным-давно позабыла.

ГЛАВА 9

Колючие стебельки ранили пальцы и постоянно выскальзывали из них, и венок получался неровным, каким-то лохматым. Шляпка белела на изумрудной траве всего в нескольких шагах от меня; было лень тянуться за ней, и солнце вплетало лучи в волосы, впитывалось в веснушки, заставляло щуриться.

Рыжее солнце, заполнившее собой весь мир, кроме крошечного уголка с полянкой, шумной речкой и девчонкой с двумя косичками, неумело плетущей венок.

— Ты выросла, — шепнуло оно, и я кивнула, не поднимая головы, — за пределом моего мирка слишком ярко, так, что глаза слепит.

Выросла. У меня две смешные косички и белое платье с кучей оборок и бантиков, но я откуда-то знаю, что все это не по-настоящему.

Разве что тепло, по которому я скучала когда-то давно… Оно настоящее, живое — и тянется ко мне. Ластится, согревает, становится частью души… Мной.

Или же я растворялась в солнечном сиянии, ничуть о том не жалея?

И вспышкой не то боли, не то тьмы — то же место, тот же венок, плывущий в объятиях реки, тяжесть кожаной фляжки, терпкость незнакомого напитка на губах… и острое ощущение полной слепоты и всепоглощающей беспомощности.

И эхо чьих-то слов в тяжелой голове:

«Я просто хочу, чтобы ты жила… Прости!»

Всего один рывок к свету… Отчаянный вздох…

И я открыла глаза.

Не было ни луга, ни реки, ни солнца. Вместо них — незнакомая маленькая комната, наполненная серыми сумерками, колючее покрывало под щекой и приглушенные голоса из-за неплотно прикрытой двери.

Кажется, я все еще у Эстер… Ей удалось?

Я с трудом села на своем ложе, оказавшемся достаточно широким диваном, и прислушалась к ощущениям. Все было как прежде… и одновременно не совсем так. Что-то неуловимое и странное, похожее на затаившееся в груди тепло. Мой дар? Я прижала ладонь к сердцу и замерла. Почему-то хотелось улыбаться, а еще лучше — вскочить и покрутиться по комнате, рассмеяться в голос, поделиться со всем миром… чем?

Голоса за дверью стали громче, и я, осторожно поднявшись — несмотря на странные желания, сил практически не осталось, — подошла ближе, насторожив уши. Но подслушать не удалось: створка распахнулась, и в комнату вошла леди Вайолетт.

— Уже пришла в себя? — удивилась она. — Вот и замечательно. Хорошо бы уйти отсюда до рассвета.

— Санни! — влетела вслед за ней мама и тут же заключила меня в объятия. — Как ты?

— Это вы мне скажите, — слабо улыбнулась я. — Что-то чувствую, но не могу определить, что именно…

— Эстер удалось снять печать, — оправдала мои надежды провидица и строго добавила, увидев, какую радость вызвали ее слова: — Но чудес не бывает, Сандера. Силу нужно развивать непрестанно, если ею не пользоваться, она, как и мышцы, со временем атрофируется. Да, сейчас при должном старании тебе будет доступно гораздо больше, чем раньше, но все-таки меньше, чем было дано при рождении.

— То есть?.. — уточнила мама.

— То есть провидицей она станет, но вот славы Тигора ей не достигнуть.

Не быть мне великой чародейкой…

Что ж, не больно-то и хотелось. Сейчас важно другое…

— Меня не отчислят?

— А это, леди Далларен, отныне целиком и полностью зависит от вас, — усмехнулась леди Вайолетт.

Это именно то, что я хотела услышать. Да! Наконец-то хоть что-то будет зависеть только от меня! И теперь, когда учеба перестала быть лишенным смысла занятием, я приложу все усилия, чтобы из бездарности превратиться в пусть и не сильную, но усердную студентку.

Уже дома, прежде чем подняться к себе, я вспомнила еще кое о чем.

— Мама… Что Эстер имела в виду, говоря о зароке рода?

— Санни, это не важно, — устало отмахнулась она. — Уже не важно.