Маг Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
В этом году после своих осенних странствий Огион Молчальник возвратился домой поздно. Молчание и одиночество с годами ещё больше отдалили мага от людей. Новый Лорд Гонта как-то поднялся на Ре Альбу, в гнездо Сокола, чтобы просить Огиона о помощи в очередном пиратском набеге на земли Андрад. Но Великий Молчальник, который мог подолгу беседовать с пауками или вежливо приветствовать многолетние дубы, так и не удостоил правителя словом, и тот покинул мага, унося обиду в сердце. Но и Огиону было неспокойно: в течение целого лета и осени он не находил себе места, блуждая по горам и долинам.
На следующее утро после возвращения домой маг проснулся поздно и, желая выпить чаю, настоянного на травах, вышел из хижины, потом направился к ближайшему ручью за водой. Ручей подёрнулся льдом, и мох на камнях припорошило инеем. День был в разгаре, но склон горы бросал тень на ближайшие пространства, и здесь ещё царил ночной холод: всё западное побережье Гонта было обделено солнцем и сейчас при полном безмолвии распростёрлось, окутанное чистым морозным воздухом зимнего утра. Пока маг стоял так, наслаждаясь открывшимся видом — пахотные земли, террасами нисходящие до основания горы, гавань вдали на фоне бескрайних просторов моря — над его головой послышался шум могучих крыльев. Огион поднял голову и прикрыл глаза рукой. Огромный сокол спустился с небес и спокойно устроился на запястье мага. Как настоящий охотничий сокол, прекрасная птица спокойно сидела на руке мага и, казалось, ждала чего-то; на ней не было видно ни бубенцов, ни кольца вокруг шеи или порванного ремня. Когти ещё крепче сжали руку Огиона, крылья дрожали какой-то нервной дрожью; огромные жёлтые глаза были полны дикой необузданной злобы.
— Ты вестник или весть? — обратился Огион к соколу. — Пойдём со мной.
Сокол внимательно посмотрел на мага. Огион помолчал, а потом добавил:
— Кажется, я уже давал тебе имя.
Сказав это, он пошёл к дому, продолжая нести огромную птицу на вытянутой руке. В доме он посадил сокола рядом с очагом и предложил ему воды. Сокол отказался пить. Тогда Огион начал творить заклинания, производя необходимые движения. Сейчас он творил магию больше жестом, чем словом. Когда колдовство завершилось, учитель сказал только: «Джед» — даже не глядя в сторону сокола. Потом маг подождал ещё немного, повернулся и подошёл к юноше, который весь дрожал, как осиновый лист, и отрешённо смотрел на пылающий огонь в камине.
Джед был одет довольно странно для здешних мест: меховая накидка на шёлковой подкладке, вышитая серебряной ниткой, никак не соответствовала убогому деревенскому жилищу Огиона; правда, пышная одежда эта была в нескольких местах порвана и вся пропиталась солью. Джед продолжал стоять и безучастно смотреть на огонь; спутанные волосы придавали ещё больше странности его облику, на лице, казалось, так и застыло выражение ужаса.
Огион снял с Джеда мокрый, пропитавшийся морской солью плащ и повёл его к алькову, к тому самому месту, где бывший ученик провёл не одну ночь в свою прежнюю бытность здесь; Молчальник уложил юношу на циновку, расстеленную прямо на полу, произнёс заклинание, вызывающее глубокий сон, и оставил своего подопечного одного. Ни слова не произнёс Огион, прекрасно зная, что у Джеда после его пребывания в обличье сокола не осталось ни одного человеческого звука.
Мальчишкой Огион сам думал, что превращение — это игра, что принимать всевозможные обличья, будь то человек или зверь, дерево или облако, можно из простого озорства. Но со временем он осознал, какую цену приходится платить за каждое изменение собственной природы: в этой игре ты в конце концов можешь утратить своё истинное «я». И чем дольше ты пребываешь в чуждой тебе форме, тем выше цена, которую ты должен будешь заплатить впоследствии. Каждый колдун знает историю жизни мага Бордгера. Этому человеку так нравилось превращаться в медведя, что он начал делать это всё чаще и чаще, и продолжалось подобное до тех пор, пока человек полностью не умер в нём, а медведь не завладел всей его природой, и тогда Бордгер растерзал собственного сына в лесу — охотники пошли за медведем, нашли и убили его. А кто может сказать, сколько дельфинов были когда-то людьми, которые решили отказаться от мудрости своей, чтобы испытать, наконец, радость свободного скольжения в бескрайних просторах Сокровенного моря?
Джед принял обличие Сокола в отчаянии и, когда он улетал с острова Осскил, у него не было другой цели, кроме желания убежать от власти Камня и Тени как можно скорее, чтобы, минуя враждебные земли, вернуться, наконец, домой. Необузданность, свойственная природе сокола, соответствовала душевному состоянию Джеда, и поэтому их сущности слились воедино. Полёт воплотил самое жгучее желание мага. Джед сделал всего один привал на острове Эндленд, чтобы испить воды и перевести дух, а потом — снова в путь, подальше от Тени, присутствие которой он постоянно чувствовал у себя за спиной. Итак, он пересек огромный пролив, называемый Челюсть Эндленда, а потом — снова вперёд, на юго-восток; справа можно было различить смутные контуры холмов Оранеа, а слева — земли Андрад, внизу — только море, и, наконец, однообразный пейзаж нарушился: среди волн, как по волшебству, выросла гора Гонт. Сейчас, после великого полёта, Джед смотрел на всё глазами сокола и знал лишь то, что должен знать пернатый хищник: направление ветра и нужные ориентиры — да ещё голод рвал внутренности на части.
Он должен был найти убежище. На Острове Магов это сделать просто, но здесь только одно место оставалось безопасным... Только там Джед мог вновь вернуть себе человеческий облик.
Утром Джед проснулся молчаливым и угрюмым. Огион не проронил ни слова. Он дал ему мяса и немного тёплой крови, позволив весь день просидеть неподвижно у огня. Сгорбившись, подобно соколу, вернувшемуся с охоты, Джед просидел так весь день. С наступлением ночи он заснул. Только на третий день Джед начал приходить в себя: он подошёл к Магу, который сидел у очага и отрешённо смотрел на огонь, потом сказал еле слышно:
— Учитель...
— Добро пожаловать, малыш, — откликнулся маг.
— Я вернулся к тебе таким же, каким ушёл — глупцом, — и голос Джеда прервался на этом слове. Маг улыбнулся и пригласил юношу сесть рядом.
Пошёл снег, первый в эту зиму, обильно засыпающий нижние склоны горы Гонт. Ставни
