Музыка Океании (СИ) - Ледова Полина

Она помогла ему снять лишнюю одежду. Мужчина и женщина лежали на кровати, скрытые кучей одеял. Каждый раз, когда их тела соприкасались друг с другом, Никто чувствовал такой пламенный жар, как будто прижимал незатушенную сигарету к коже. Её руки были мягкими, словно сотканными из шёлка. Он зажмурился, желая чувствовать огонь жизни всецело, боясь наткнуться на взгляд её синих глаз, опасаясь, что их безымянная загадка сожрёт его целиком, проглотит даже трёхголового зверя. Впрочем, он уже давно был потерян.

Они заснули вместе и спали долго, до самого утра, слишком разбитые и обессилевшие за день. Никто проснулся от странного скребущего шума и испугался, когда понял, что за окном успело стемнеть. Пёс Эхо пытался проникнуть в комнату. В доме уже похолодало.

— Гелиос! — прогнусавила Эхо сонно. — Вот блин… Ой! Ты ещё здесь? — она, кажется, только сейчас заметила Никого. — Чёрт! Открой ему, голова раскалывается!

Никто нехотя поднялся, подошёл и отворил дверь. Чёрно-белый клочок шерсти вбежал внутрь комнаты, огрызнулся на мужчину, а затем прыгнул (или завалился) на настил рядом со своей хозяйкой.

— Привет, прелесть! — улыбнулась Эхо, поглаживая собаку своими красивыми руками.

Никто стоял возле двери с потерянным видом. Одеться и уйти? Что ему теперь делать? Оставить деньги где-нибудь тут?

— А ты чего там застрял? — Эхо вдруг вновь обратила на него внимание.

— Мне уйти? — прямо спросил Никто.

— Как хочешь, — сказала шлюха. Кажется, она успела протрезветь. — Я никого не прогоняю.

Он подошёл к настилу, чтобы надеть брошенные на пол штаны. Пёс, оглянувшись на мужчину, пронзительно рявкнул, оскалив зубы.

— Чёрт! — выругался Никто, не ожидая такой реакции.

— Тише, милый, — успокоила Эхо собаку. — Всё хорошо, всё в порядке.

— Кажется, он меня не любит, — заметил Никто, одеваясь и натягивая ботинки. Поморщился из-за боли в правой ноге.

— Он охраняет меня, — блаженно улыбнулась девушка, безостановочно лаская пса. — Чтобы никто не причинил мне вреда.

— У него нет ноги, — рассеянно заметил мужчина, садясь на настил напротив Эхо и прислонившись спиной к стене.

— Я подобрала его с улицы, он отморозил лапу. Было зверски холодно. И я взяла его себе. Зато, по-моему, ему совсем не мешает увечье. Он всё так же весел, лает, бегает, виляет хвостом. Нам есть чему поучиться у животных.

— Чему же?

— Они не мечтают, — сказала Эхо, устремив свои глаза вновь на него. — Всегда рады тому, что у них есть. И никогда не хотят ничего большего. Если они бродячие, то рады, просто, когда прохожие треплют их за ухом. Если живут в домах бедняков, рады теплу, даже если голодные. Если их кормят, то они рады еде, и всем своим видом показывают благодарность. Люди не такие. Нам всегда чего-то нужно, даже если у нас уже всё есть.

У тебя ведь нет ничего, — подумал Никто.

— Зачем ты занимаешься этим тогда? — спросил он вслух. — Если считаешь, что хотеть чего-то — неправильно.

Эхо кратко посмеялась и перевернулась так, чтобы оказаться напротив мужчины. Пёс вопросительно взглянул на неё, одарил Никого ревнивым взглядом, но на сей раз никак не выразил своего недовольства вслух.

— А кем ещё работать в Сцилле? — спросила она. — Ты же не думаешь, что я настолько ненавижу себя, чтобы пойти на завод? Для всего остального требуется образование, а деньги всё равно получишь небольшие. А я даже школу не закончила. Вот и всё. Слава богам, у меня есть грудь вместо мозгов. Многие готовы платить деньги за то, что я разделю с ними кровать. От меня требуется не так много.

— Судя по твоему дому, дела идут не так уж и хорошо, — отметил он.

— Ни хрена подобного! — она вдруг взъярилась, насупив тонкие брови. Пёс тихо огрызнулся. — Я коплю на билет в один конец.

— Хочешь уехать отсюда? Куда?

— Не знаю… — призналась Эхо. — Наверное, в Харибду, говорят она простоит чуть дольше, чем Сцилла. И там, во всяком случае, я всегда смогу найти клиентов. — Затем она откинулась на подушку, мечтательно устремив глаза в потолок. — Хотя я бы хотела отправиться куда-нибудь, где сейчас тепло… интересно, такое место ещё осталось? Как думаешь, они же откуда-то ещё привозят фрукты… Знаешь, мне так надоел этот холод, эта вечная зима… чёрт! На юге, в Сельге или Трикале можно было бы зарабатывать столько денег, и при этом не тратиться на дрова и уголь. И в жару не хочется так много есть… Нам бы там с псом было хорошо.

— А если бы у тебя было очень много денег, — спросил Никто. — Ты бы больше не стала..?

— Трахаться за деньги? — Эхо поднялась, снова взглянув на него. — Ты думаешь, мне это трындец как нравится, что ли?

— Я не знаю. — Признался он.

— Я не хочу мечтать о том, чего быть не может, — заявила Эхо. — Много денег я всё равно заработать не смогу. Так много, чтобы можно было больше не работать.

— Я просто… хочу понять…

— Что?

— Просто у меня не было ощущения, что ты спишь со мной только ради денег.

— Этого ты понять не сможешь! — отрезала она твёрдо.

— То есть это был профессионализм? А если я тоже уйду, не заплатив?

— Ты принёс уголь и еду. Не всё ли равно теперь? — За этим последовала недолгая пауза. — Зачем ты вообще это сделал? — Спросила Эхо. — Почему не прошёл мимо, как все?

— Ты всё ещё не помнишь меня?

— Конечно, помню, идиот! — ответила она, кажется, разозлённая. — Как можно забыть твой голос маньяка и глаза безумца? Никто! То же мне имя!

— Вчера…

— Забудь, что было вчера! Я была пьяная.

— То есть больше ты со мной спать не станешь?

— Зависит от того, заплатишь ты или нет.

— Заплачу, — сказал Никто просто. — За себя и за него, — и кивнул на её синяк.

Эхо дотронулась до левого глаза и поморщилась с отвращением.

— Могу заплатить даже неустойку, если назовёшь цену.

— Ты серьёзно? — Эхо, кажется, даже испугалась этого предложения. Пёс вновь встрепенулся, устремив узкую мордочку на человека, словно чуя угрозу, исходящую от него. — Ты можешь, наконец, сказать, кто ты? Теперь, когда мы переспали?

— Когда мы встретились впервые, ты сказала, что знаешь, кто я.

Она потупилась и ответила не сразу, зато уверенно:

— Я блефовала, чтобы отделаться от тебя. Но ты мне не понравился тогда, не нравишься и теперь, потому что, как пить дать, ты что-то скрываешь. И ты испугался тогда. Кто ты, чёрт возьми?

— Никто.

— Нет, на этот раз такой ответ мне не подходит. Ты предлагаешь мне деньги за просто так. Не вступая со мной ни в какие отношения типа клиент-обслуга. У тебя много денег? Ты что, не знаешь, куда их ещё деть?

— Да. Так и есть.

— Поэтому ты одеваешься в лохмотья? Шляешься по улицам просто так? Поэтому предлагаешь деньги мне? Не нашёл ничего получше?

— Всё так, — согласился Никто.

— Ни хера так быть не может! Где подвох?

— Его нет.

— Чего ты хочешь от меня?

— Ничего.

— Ты ответишь мне на три вопроса. Как тебя зовут? — спросила она прямо и очень твёрдо. — Настоящее твоё имя. Твоя профессия. Теперешняя или бывшая. И последний — откуда у тебя деньги? Отвечай или выметайся отсюда.

— Я говорил тебе, — сказал он после паузы. — Я Никто. И я вор — это ответ на два последних вопроса.

— Ни хера ты не вор никакой! Я знаю точно. Уходи отсюда. И не возвращайся никогда! Я не хочу тебя видеть.

— Эхо, не надо. Прошу, — запротестовал он. — Ты нужна мне!

— Зачем?! — закричала она, подскочив на настиле. Пёс зарычал, насторожившись.

— Не важно… я дам денег… я могу помочь…

— Прочь! — заключила она, столкнув его с пледов на пол и оттолкнув к выходу из комнаты. Пёс взорвался раскатистым лаем, прыгая у ног людей и заливаясь на все лады.

— Эхо, нет, умоляю… — пытался защититься он, но сам не успел понять, как очутился у входной двери.

— Уходи отсюда! — рычала она гневно, голос померк за собачим воем.

Она снова толкнула его так, что он очутился за порогом, едва успев схватить своё пальто в коридоре. Выглядела она грозно, даже будучи нагой, совсем не испытывала стеснения. Она почти успела закрыть дверь, когда он вдруг произнёс: