Грэм Макнилл - Лживые боги
— Верить в бога не значит поддаваться предрассудкам, Игнаций, — сказала Эуфратия, протягивая ему еще одну книжицу Божественного Откровения. — Вот, прочти ее и сам все поймешь.
— Я не собираюсь это читать! — Он швырнул брошюру на пол. — Я и так знаю, о чем там говорится, и мне это не интересно.
— Игнаций, но ты же ничего не понимаешь. А для меня теперь все совершенно ясно. После того, как это чудовище на меня напало, я пряталась. Пряталась в своей комнате и в своих мыслях, а теперь понимаю, что мне надо было только впустить свет Императора в свое сердце, и я сразу же исцелилась бы.
— А разве Мерсади и я не имели к твоему выздоровлению никакого отношения? — саркастически усмехнулся Каркази. — Зачем же ты тогда провела столько времени, выплакивая свои страхи у нас на плече?
— Конечно, вы помогли мне, — сказала Эуфратия, подходя ближе и протягивая руки к его щекам. — Вот поэтому я и решила донести до тебя это послание и рассказать о том, что поняла сама. Игнаций, это очень просто. Мы создаем своих собственных богов, а благословенный Император — Повелитель Человечества.
— Создаем собственных богов? — возмутился Игнаций, отшатнувшись от нее. — Нет, моя дорогая, невежество и страх создают богов, восторженность и обман поддерживают их, а человеческая слабость им поклоняется. Так было всегда, на протяжении всей истории. А когда люди ниспровергают старых богов, они находят новых, чтобы поставить на освободившееся место. Почему ты считаешь, что это что-то другое?
— Потому что чувствую, как свет Императора горит во мне.
— Ну конечно, как я могу с этим спорить!
— Избавь меня от своего сарказма, Игнаций! — с неожиданной враждебностью воскликнула Эуфратия. — Я считала, что ты достаточно открыт для доброй вести, но вижу перед собой ограниченного глупца. Уходи, Игнаций, я больше не хочу видеть тебя.
Так он оказался один в коридоре, смущенный и лишившийся единственного друга, которого обрел совсем недавно. После того случая Эуфратия больше не разговаривала с ним. Он и видел ее всего лишь однажды, но она даже не ответила на его приветствие.
— Игнаций, ты заблудился в собственных мыслях? — спросила Мерсади Олитон, и ее неожиданное появление прогнало грустные воспоминания.
— Прости, дорогая, — сказал он. — Я не слышал, как ты подошла. Я был очень далеко отсюда — сочинял очередную поэму, недоступную пониманию капитана Локена и не заслуживающую внимания Зиндерманна.
Она улыбнулась, мгновенно принимая его легкомысленный тон. Рядом с Мерсади невозможно было долго предаваться унынию, она была из тех, кто заставляет человека постоянно радоваться жизни.
— Одиночество идет тебе на пользу, Игнаций, ты меньше склонен поддаваться соблазнам.
— Ну, не знаю, не знаю,— сказал он, поднимая бутылку с вином.— В моей жизни всегда найдется место для соблазнов. Если я не поддамся хоть какому-то из них, я считаю день прожитым зря.
— Игнаций, ты неисправим! — засмеялась Мерсади.— Но хватит об этом. Что такое случилось, что ты оторвал меня от моих записей и попросил о встрече? Я должна сегодня присутствовать при возвращении штурмгруппы со спутника.
Смущенный ее прямотой, Игнаций не мог решить, с чего начать свой рассказ, а потому предпочел самый осторожный подход.
— Ты давно не встречалась с Эуфратией?
— Я видела ее вчера вечером, как раз накануне отправки штурмгруппы. А что случилось?
— Ты не заметила ничего странного?
— Думаю, заметила. Резкое изменение ее внешности меня несколько удивило, но она же работает в области изобразительных искусств. Я решила, что такие перемены для нее — обычное дело.
— Она не пыталась тебе что-нибудь передать?
— Передать мне? Нет. Послушай, Игнаций, к чему ты клонишь?
Каркази передвинул к ней по столу потрепанную брошюру и увидел, как изменялось выражение ее лица по мере того, как Мерсади читала заголовок. Она явно поняла, что это за произведение.
— Где ты это взял? — спросила она, оторвавшись от чтения.
— Мне дала ее Эуфратия, — ответил Каркази. — Очевидно, она захотела распространить идею о Боге-Императоре в первую очередь среди нас, поскольку мы ей помогли, когда она нуждалась в поддержке.
— Бог-Император? Она что, совсем лишилась рассудка?
— Не знаю, может, и так, — сказал Каркази, наливая себе вина. Мерсади протянула ему стакан, и он наполнил его тоже. — Я не думаю, что она вполне оправилась после пережитого в Шепчущих Вершинах, несмотря на ее заверения в обратном.
— Это безумие,— сказала Мерсади.— Ее сертификат мгновенно будет отозван. Ты сказал ей об этом?
— Почти, — ответил Каркази. — Я пытался ее образумить, но ты знаешь, как ведут себя религиозные люди — они не желают воспринимать никаких доводов.
— И?
— И ничего. После этого она просто вышвырнула меня из своей комнаты!
— Так, значит, ты действовал с присущим тебе «тактом»?
— Возможно, я мог быть и поделикатнее, — согласился Каркази. — Но я был потрясен, что такая умная женщина повелась на такую чепуху.
— И что же нам с этим делать?
— Вот об этом я и хотел поговорить с тобой. Я не имею ни малейшего представления. Как ты думаешь, может, поговорить об Эуфратии с кем-то еще?
Мерсади, прежде чем ответить, сделала большой глоток вина.
— Я думаю, что стоит попытаться.
— Есть какие-то идеи насчет подходящей кандидатуры?
— Зиндерманн?
Каркази вздохнул:
— Я так и знал, что ты предложишь его. Я недолюбливаю этого человека, но, возможно, в нашей ситуации это лучший выбор. Если кто-то и сможет разубедить Эуфратию, то только итератор.
Мерсади вздохнула и наполнила оба стакана.
— Не хочешь ли выпить?
— Вот теперь ты заговорила на моем языке, — ответил Каркази.
Еще около часа они обменивались историями и воспоминаниями о менее сложных временах, прикончили бутылку вина и послали сервитора за следующей. К тому моменту, когда опустела и эта бутылка, Каркази и Мерсади уже строили планы грандиозной симфонической поэмы из документальных находок Мерсади в стихотворной обработке Игнация.
Они смеялись и болтали, старательно избегая всяческих упоминаний об Эуфратии Киилер и грядущем предательстве по отношению к ней.
Но звон тревожного колокола прервал их болтовню, а коридор стал быстро наполняться бегущими людьми. Поначалу Мерсади и Игнаций не обращали на них внимания, но людей становилось все больше и больше, и друзья решили выяснить, что происходит. С бутылкой и стаканами в руках они неверными шагами направились к люку, ведущему в коридор, где царил сущий бедлам.
Солдаты, гражданские служащие, летописцы и рабочие палубной команды торопливо стекались на стартовую палубу. Повсюду виднелись залитые слезами лица, а кое-где люди обнимали друг друга, разделяя горе.
— Что происходит? — крикнул Каркази, хватая за плечо пробегавшего мимо солдата.
Человек раздраженно обернулся:
— Отцепись от меня, старый дурак!
— Я только хотел узнать, что случилось, — сказал Каркази, пораженный его грубостью.
— Вы что, не слышали? — всхлипнул солдат. — Все только об этом и говорят.
— О чем? — прервала его Мерсади.
— Воитель...
— Что с ним? Он в порядке?
Человек печально качнул головой:
— Спаси нас, Император, но Воитель погиб.
Бутылка, выскользнув из пальцев Каркази, разлетелась осколками по полу, а сам он мгновенно протрезвел. Воитель мертв? Нет, конечно, здесь какая-то ошибка. Воитель наверняка выше таких понятий, как смертность. Игнаций взглянул на Мерсади, и на ее лице прочел те же самые мысли. Солдат, которого они остановили, стряхнул с плеча руку Игнация и побежал дальше по коридору, оставив летописцев переваривать ужасное известие.
— Это не может быть правдой, — прошептала Мерсади. — Этого просто не может быть!
— Я знаю. Здесь какая-то ошибка.
— А если ошибки нет?
— Я не знаю, — сказал Каркази. — Но все равно нам надо все подробно разузнать.
Мерсади кивнула и подождала, пока Игнаций заберет со стола свой «Бондсман № 7», а затем они присоединились к толпе, плотным потоком устремившейся к стартовой палубе. Переваривая мысль о возможной смерти Воителя, оба они проделали весь путь молча. Каркази ощутил, как под грузом тяжелого известия зашевелилась его муза, и постарался не отталкивать ее только потому, что она явилась в неподходящее время.
Случайно подняв голову, он заметил отходящий в сторону коридор, ведущий на наблюдательную палубу, расположенную как раз над пусковым люком, через который влетали и вылетали штурмкатера. Он потянул туда Мерсади, но она упиралась, пока не выслушала его план.
— У нас нет никакой возможности попасть на посадочную палубу, — пояснил Каркази, отдуваясь. — А там нам удастся увидеть прибытие штурмкатера, и с верхней галереи видно все, что творится на палубе.
Они откололись от людского потока и свернули в сводчатый коридор, ведущий на наблюдательную палубу. Оттуда через сплошную стену из закаленного стекла можно было видеть свет далеких звезд и сияющие корпуса далеких грузовых крейсеров, принадлежащих Адептус Механикус. Внизу зиял огромный, как пещера, люк грузовой палубы, подсвеченный злобно мигающими красными огоньками локаторов.
