Гарт Никс - Лираэль
— Королевство прежде всего, — повторила Эллимер. — Мораль наших граждан очень важна, и каждый член нашей семьи должен способствовать ее возвышению. Поскольку ты у нас единственный Принц, ты должен…
— Нет! — воскликнул Сэм, который внезапно понял, к чему сестра завела этот разговор. Он выпрыгнул из кровати и хмуро уставился на нее. Эллимер тоже встала и посмотрела на брата сверху вниз. Она была немного выше его, и обувь на каблуке еще добавляла ей роста.
— Да, — продолжала она сурово. — Праздник Летнего Солнцестояния. Ты должен быть Птицей Рассвета. Репетиции начинаются завтра.
— Но до праздника еще целых пять месяцев! — запротестовал Сэм. — И потом — я не хочу быть этой проклятой Птицей Рассвета! Ее костюм весит около тонны, и мне придется носить его целую неделю! Неужели папа не сказал тебе, что я нездоров?
— Он сказал, что тебя необходимо чем-то занять, — ответила Эллимер. — И поскольку ты никогда еще не исполнял роль Птицы, тебе и репетировать придется все пять месяцев. Кроме того, мы должны появиться в конце праздника Зимнего Солнцестояния, — а это всего через шесть недель.
— У меня для этого ноги не годятся, — пробормотал Сэм, представив костюм Птицы Рассвета: золотое оперение и чулки с подвязками. — Возьми кого-нибудь с прямыми ногами.
— Сэмет! Ты будешь танцевать Птицу, хочешь ты этого или нет, — объявила Эллимер тоном, не терпящим возражений. — Пора наконец и тебе сделать что-нибудь полезное. Я еще вот что внесла в твое расписание: каждое утро, с десяти до часа дня, ты будешь заседать с Джэллом в Малом суде; и, разумеется, дважды в день будешь упражняться на мечах с гвардейцами. И еще ты должен приходить на обед, а не заказывать еду в свою грязную мастерскую. И ты будешь работать с посудомойками каждую вторую среду. Это для Перспективы.
Сэм застонал и упал на кровать. Перспектива была идеей Сабриэль. Раз в две недели Эллимер и Сэм должны были работать где-нибудь во Дворце вместе со слугами. Конечно, даже когда они мыли посуду или пол, слуги прекрасно знали, что завтра Сэм и Эллимер снова будут Принцем и Принцессой. Большинство слуг выходили из положения, притворяясь, что вообще их не замечают, хотя были исключительные люди, вроде мистрис Финни, сокольничей, которая кричала на Сэма и Эллимер так же, как на всех остальных. Но обычно день Перспективы просто был полон самой черной работы, да еще проходил в напряженном молчании и изоляции.
— А что ты будешь делать для Перспективы? — спросил Сэм, подозревая, что, став соправительницей, Эллимер вообще избавит себя от этой обузы.
— Работать на конюшне.
Сэм что-то проворчал. Работа на конюшне была тяжелой, иногда приходилось целый день вывозить навоз. Но Эллимер любила лошадей и любила за ними ухаживать, так что, наверное, ее это не пугало.
— Еще мама сказала, что ты должен учиться этому, — сказала Эллимер, доставая какой-то сверток из своего широкого рукава. Какой-то непонятный предмет, завернутый в промасленную бумагу и перевязанный толстой бечевкой.
Сэм потянулся к свертку, но как только его пальцы коснулись бумаги, он ощутил страшный холод и присутствие Смерти. Это было невозможно: ведь в каждый камень в стенах его комнаты были вплетены заклинания и чары, препятствующие проникновению сюда Смерти, этой области холода.
Сэм отдернул руку и отодвинулся на другой конец кровати. Его сердце бешено колотилось, руки и лицо покрылись потом. Он знал, что было в этом невинном на вид свертке — «Книга Мертвых». Маленький томик, переплетенный в зеленую кожу, с потускневшими серебряными застежками.
Кожа и серебро содержали защитную магию. Чары, которые связывали и ослепляли, приближали и пленяли. Только человек с врожденным талантом к Свободной магии и чародейству мог открыть эту книгу, и только подлинный маг Хартии мог закрыть ее. Она содержала все учение о некромантии и обо всем, что можно ей противопоставить. Его собрали пятьдесят три Аборсена за тысячу лет. Более того, содержимое книги постоянно изменялось, словно подчиняясь ее собственным капризам. Сэм немногое прочитал в ней, но тогда мама была рядом.
— Что с тобой? — с любопытством спросила Эллимер, видя, что Сэм становится все бледнее и зубы его стучат. Она положила сверток с книгой на кровать, подошла к брату и дотронулась ладонью до его лба.
— Ты холоден, — удивленно сказала она. — Очень холоден.
— Я болен, — только и смог прошептать Сэм. Слова давались ему с трудом, страх сжимал горло. Он боялся, что книга каким-то образом зашвырнет его в Смерть и снова погрузит в холодную реку, воды которой с шумом бегут сквозь Первые Ворота.
— Ляг в постель, — велела Эллимер неожиданно заботливым тоном. — Я позову доктора Шемблиса.
— Нет! — закричал Сэм, вспомнив любопытство дворцового доктора. — Это пройдет. Просто оставь меня одного ненадолго.
— Хорошо, — тут же согласилась Эллимер. Она закрыла окно и помогла брату укрыться тем, что осталось от одеял. — Но не думай, что из-за этого ты не будешь танцевать Птицу Рассвета. Только если доктор Шемблис скажет, что ты действительно очень болен.
— Я не болен, — проговорил Сэм. — Через несколько часов я буду в полном порядке.
— Но что же с тобой случилось? — участливо спросила Эллимер. — Отец как-то путано все объяснил, да у нас и времени не было разговаривать. Вроде бы ты пошел в Смерть и попал в беду…
— Да, вроде того, — прошептал Сэм.
— Хорошо, что туда ходишь ты, а не я.
Эллимер подняла сверток, взвесила его на руке, а затем бросила на постель Сэма.
— Я так рада, что у меня нет к этому способностей. Только представь, что ты стал бы Королем, а я — Аборсен! Но вообще-то я рада, что ты начал ходить в Смерть. Маме определенно нужна помощь. А так ты принесешь все-таки гораздо больше пользы, чем если будешь все время мастерить свои дурацкие игрушки. Да, кстати, я хотела спросить, не сделаешь ли ты для меня две теннисные ракетки, так что, полагаю, сильно ругать твои игрушки мне не стоит. Ведь никто другой тут не в состоянии понять, что именно я хочу получить. А я не играла в теннис с тех пор, как уехала из Уиверли. Ты ведь сумеешь смастерить ракетки, правда?
— Да, — ответил Сэм. Но думал он в эту минуту не о теннисе, а о лежащей рядом книге и о том, что он должен стать Аборсеном. Все ожидают, что он пойдет по стопам Сабриэль. Ему придется изучить «Книгу Мертвых». Ему придется снова пойти в Смерть и сразиться там с некромантом или с чем-нибудь похуже, если такое вообще существует.
— Ты уверен, что не нужно позвать Шемблиса? — спросила Эллимер. — Ты очень бледен. Я пришлю к тебе кого-нибудь с ромашковым чаем. Полагаю, тебе не стоит начинать сегодня все занятия, которые я внесла в твое расписание. Но завтра ты будешь чувствовать себя лучше, не правда ли?
— Думаю, да, — ответил Сэм. Близость книги тяготила его. Ему было холодно.
Эллимер снова внимательно взглянула на брата. В этом взгляде смешались участие, забота, раздражение и досада. Затем она повернулась и быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Сэм лежал в постели, пытаясь восстановить ровное, глубокое дыхание. Он ощущал книгу рядом с собой так, словно она была живым существом: свернувшейся змеей, которая только и ждет, когда он шелохнется. И тогда она ужалит.
Сэм долго лежал, прислушиваясь к звукам Дворца, которые доносились до его комнаты в башне, несмотря на закрытые окна. Перекличка гвардейцев на стене. Чей-то разговор о делах во внутреннем дворе. Лязг мечей, долетающий с тренировочной площадки, которая была разбита за первой стеной. И фоном всему этому служил шум моря. Билайзер был практически островом, и Дворец располагался на одном из четырех его холмов, в северо-восточной части города. Спальня Сэма находилась в башне Морского Утеса. Во время сильных зимних штормов брызги часто долетали до окон, хотя башня находилась на изрядном расстоянии от берега.
Слуга принес ромашковый чай, и они с Сэмом о чем-то поговорили, хотя Сэм понятия не имел, о чем именно. Чай остыл. Солнце поднималось, скоро его лучи уже не проникали в окна, и воздух в комнате стал холоднее.
Наконец Сэм пошевелился. Он заставил себя взять сверток, хотя руки у него тряслись. Сэмет разрезал бечевку ножом, который лежал у изголовья его кровати, потом быстро развернул промасленную бумагу, зная, что если он остановится, то сил снова приняться за это у него уже не будет.
Разумеется, это была «Книга Мертвых». Зеленая кожа переплета лоснилась так, словно на ней выступил пот. Серебряные застежки были тусклыми, их блеск исчез. Они стали ярче, когда Сэм посмотрел на них, но затем снова потускнели, хотя он на них даже не дышал.
Еще в свертке была записка: торопливо оторванный листок бумаги, на котором сверху стояли только знак Хартии и имя Сэма, написанное решительным почерком Сабриэль.
Сэм взял записку, а затем затолкал книгу под кровать, предварительно обернув руку промасленной бумагой. Он не мог смотреть на нее. Пока…
