Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

– Вопрос… – Новая улыбка появляется на иссохших губах. – И конечно, тебе он известен? Тебе всегда все известно, ведь так?

– Не все и не всегда. К счастью.

Он три долгих вдоха смотрел на меня, потом еле заметно кивнул:

– Да, многих вещей лучше не узнавать никогда. Если бы можно было вернуть время вспять, я бы предпочел отказаться от знаний. Они бесценны, как настоящие сокровища, но вынести их на свет невозможно, а вечно оставаться сторожем темной пещеры… Это удел драконов. И только драконы могут с ним справиться, потому что бриллианты откровений – всего лишь игрушки. Для детей. Но кто-то обязательно должен следить, чтобы дети, играя, не поранили себя и других.

Недолгая пауза и печальный выдох:

– Я слишком поздно понял. Люди говорят: лучше поздно, чем никогда. Но вечно забывают добавить, что запоздавшая боль хуже всякой другой.

– Ты сам причинил ее себе.

– Верно, – усмехнулся эльф. – А могу я задать вопрос? Тоже один.

– И я должен буду ответить?

– Нет, не должен. Скорее я в долгу перед тобой… За все. И хочу взять на себя еще один долг, но о нем позже. А пока… Скажи, каково это, читать в душах?

Недоуменно приподнимаю брови:

– В душах?

– Да. – Он подался бы вперед, но намерения хватило лишь на судорожное движение головы. – Я умею читать только в глазах, и по твоим вижу: ты не осуждаешь меня.

Не люблю, когда мои чувства оказываются на чужих ладонях. Почти ненавижу. Потому долго и старательно учился прятать свои тайны от мира, но бывают минуты, когда прятки начинают утомлять. Просто устаешь и не замечаешь, как тщательно установленные щиты падают, обнажая…

Ты все равно не узнаешь, о чем я думаю, листоухий, но книга чувств раскрылась перед тобой на нужной странице.

– Я не судия.

– Конечно.

– И не палач.

– Знаю. Ты просто останавливаешь качели, на которых… Теперь я понимаю, что заставило тебя появиться на свет: некоторые вещи должны быть уничтожены.

– Не только вещи.

Эльф тихо фыркнул:

– Не только. И многие сами будут молить об уничтожении.

Странная беседа в странном месте при странных обстоятельствах. А может быть, обыденный разговор? И то, и другое. Если отбросить в сторону сор условностей, что остается? Умирающий. А на смертном одре врага старые распри уходят за Порог так же легко, как и души. В которых я все время читаю что-то неразборчивое.

Стир’риаги повторяет:

– Не осуждаешь. Потому что знаешь причину моих деяний?

– Я знаю, что она весома. Этого довольно.

– И твое сердце не рвется из груди от ненависти или от радости, что я скоро умру?

Присаживаюсь на край стола и устало замечаю:

– Радоваться стоило бы, убивая врага собственными руками, а не глядя, как это делает тот, кто оказался расторопнее тебя.

Кашляющий смех одобрил мои слова:

– Снова верно… Прости, что не дождался твоего удара, а принял чужой.

– Мне нет дела до тебя и твоей жизни, разбирайся с племянниками и Советом. Я не буду мстить. Не за что, да и… Похоже, ты сам себя наказал.

– Да, сам. И горжусь этим. По собственной воле выбрать путь к смерти дорогого стоит. Но вот смерть… – Эльф сжал пальцы на подлокотнике. – Смерть я тоже выберу сам, потому что ожидающая меня дама не в моем вкусе.

– Как пожелаешь.

– Но мне понадобится твоя помощь.

Насмешливо сдвигаю брови. Помогать врагу? Можно. Если мое участие продвинет его дальше по пути к поражению. Но в иных делах… Увольте.

Мой собеседник чувствует, что выбрал не то слово, и исправляется:

– Нет, твоя милость.

Стир’риаги сползает с кресла и, путаясь в складках покрывала, опускается на колени.

Что он делает? И почему сердце начинает прижиматься к ребрам и надсадно ныть?

– Я прошу тебя.

– О чем?

– Проведи меня за Порог.

– М-м-м?

Ну и просьба… Впору либо горько рыдать, либо задирать нос и пыжиться от гордости, потому что в проводники за Порог берут не каждого. Вернее, не берут, а почтительно просят оказать последнюю и самую драгоценную честь. Такой обычай существует и у некоторых людских племен, но эльфы придумали его много раньше, а красивая фраза на самом деле означает простое: «помоги мне умереть».

Когда воин понимает, что его раны невозможно исцелить, а сил поднять клинок нет… Когда честь запятнана и не подлежит очищению, но тяжесть самоубийства станет неподъемным грузом… Когда нужно умереть достойно и с легким сердцем, ищут того, кто сможет помочь. Того, кто нанесет решающий удар, избавляя от страданий душу и тело. Обычно на эту роль назначают близких друзей, боевых товарищей, возлюбленных – тех, кто не сможет отказать. Но просить о милости своего врага? Что ж, Стир’риаги удалось меня удивить. А удивление заслуживает быть оплаченным. Сторицей. Однако должна быть причина.

– Я подумаю. Но прежде ты объяснишь, почему просишь меня, а не кого-то другого.

Эльф кивнул, пошатываясь, поднялся и распахнул покрывало, обнажая грудь. Сзади, там, где нашу беседу слушал принц, раздался сдавленный испуганный возглас. И было отчего: плоть листоухого походила на изъеденную короедами поверхность бревна. Каверны, выемки, просевшая, словно под ней ничего не было, кожа – зрелище не из приятных. И чем ближе к сердцу, тем больше повреждений: отдельные провалы, казалось, доходили до самых ребер.

Спускаюсь вниз по ступенькам Уровней зрения, туда, где становятся различимы Кружева крохотных, почти безмозглых, но зато безжалостных существ, исполняющих приказ своего господина. Вряд ли некромант мог ожидать подобного исхода, хотя надо было понимать: плоть листоухих рождается и живет по несколько иным законам, нежели плоть людей.

Кровь эльфа не растворила в себе отраву, и второго Кружева Разума не возникло; пришельцы пожирали место своего обитания, но не плодились, оставаясь разрозненными группами. Если «милорд» желал подчинить себе Стир’риаги при жизни и в посмертии, то затея с треском провалилась. Эльф умрет, но и его тело будет разрушено в прах.

– Ты хочешь, чтобы Совет узнал обо всем ЭТОМ?

Листоухий вздрогнул, хотя я задал свой вопрос вовсе не из желания причинить боль или озадачить – честным эльфам нет никакого прока в знаниях о яде, проникающем в кровь незаметно, безболезненно и неотвратимо. Потому что любое знание о способах достижения смерти рано или поздно захочется применить по его прямому назначению.

– Нет.

Верное решение. Однако разговор с племянником все же должен состояться, и чем раньше, тем лучше: