Джордж Мартин - Буря мечей

Но Санса все-таки вышла, беззвучно погрузившись в снег по щиколотки. Она двигалась мимо замерзших кустов и темных деревьев будто во сне. Снежинки касались ее лица, как поцелуи влюбленного, и таяли на щеках. На середине сада, у разбитой, наполовину ушедшей в землю статуи плачущей женщины, она подняла лицо к небу и закрыла глаза. Снег оседал на ее ресницах, таял на губах. Это был вкус Винтерфелла, вкус невинности, вкус мечты.

Открыв глаза вновь, Санса увидела, что стоит на коленях. Она не помнила, как это произошло. Небо как будто стало чуть светлее. Рассвет. Еще один новый день — а она молится о том, чтобы вернулись старые. Вот только кому молиться? Она знала, что этот сад когда-то предназначался под богорощу, но ни одно чардрево не прижилось на тонкой, каменистой почве. Богороща без богов, пустая, как душа Сансы.

Она зачерпнула пригоршню снега и смяла ее в руке. Снег, тяжелый и мокрый, хорошо лепился. Санса начала лепить снежки, стараясь придать им безупречно круглую форму. Она помнила летний снег в Винтерфелле, когда Арья с Браном подстерегли ее при выходе из замка и закидали снежками. Бран засел на крыше мостика, вне досягаемости, но за Арьей Санса гналась через всю конюшню и вокруг кухни, пока они обе совсем не выдохлись. Она бы догнала Арью, но поскользнулась на льду и упала. Сестра вернулась посмотреть, не ушиблась ли она. Увидев, что все в порядке, Арья залепила ей в лицо еще одним снежком, но Санса схватила ее за ногу, повалила и возила головой по снегу, пока их со смехом не растащил Джори.

На что ей снежки теперь? Санса оглядела свой грустный маленький арсенал. Не в кого их бросать. Она выронила тот, который лепила. Можно, правда, сделать снеговика. Или даже…

Она скатала три снежка вместе и придала получившемуся кому форму цилиндра. Поставив его торчком, она проделала пальцем окна. Осталось слепить зубцы на верхушке — и получилась башня. Теперь нужны стены и главное здание замка. Санса принялась за работу.

Снег падал, а замок рос. В нем было уже две стены высотой по щиколотку — внутренняя выше наружной. Были башни и башенки, дома и лестницы, круглая кухня и квадратная оружейная, конюшни вдоль западной стены. Когда Санса начинала, это был просто замок, но теперь она поняла, что это Винтерфелл. Веточки, найденные под снегом, превратились в деревья богорощи, кусочки коры — в кладбищенские надгробия. Ее перчатки и сапожки обросли снеговой броней, руки покалывало от холода, ноги промокли насквозь, но она не обращала на это внимания. Замок был важнее. Кое-что ей было трудно вспомнить, но остальное вспоминалось легко, как будто она только вчера это видела: Библиотечная башня с крутой наружной лестницей, караульная, два огромных бастиона с аркой между ними, с зубцами поверху…

А снег все шел, наметая сугробы вокруг нее и воздвигаемых ею зданий. Работая над заостренной крышей Великого Чертога, она услышала чей-то голос и увидела, что горничная зовет ее из окна. Все ли у миледи хорошо? Не хочет ли она позавтракать? Санса потрясла головой и приделала на крышу трубу.

Рассвет прокрался в ее сад, словно вор. Небо посветлело еще больше, а деревья и кусты стали темно-зелеными под снежным покровом. Слуги порой выходили и смотрели на нее, но она не обращала на них внимания, и они возвращались в тепло. Леди Лиза тоже некоторое время наблюдала за ней с балкона, завернувшись в синий бархатный халат с лисьей оторочкой, но вскоре ушла. Тощий мейстер Колемон выглядывал с вороньей вышки, ежась от холода.

Плохо, что мосты у нее все время рушились. Один крытый мостик соединял оружейную с главным чертогом, а другой вел с четвертого этажа колокольной башни на второй этаж вороньей вышки, но они не желали держаться, как она ни старалась. Когда они обвалились в третий раз, она громко выбранилась и с досадой плюхнулась в снег.

— Облепи снегом палочку, Санса.

Она не знала, давно ли он следит за ней и когда он успел вернуться из Долины.

— Палочку?

— Думаю, это укрепит их, — сказал Петир. — Вы разрешите мне войти в ваш замок, миледи?

— Но только… — встревожилась Санса.

— Поосторожнее? — улыбнулся он. — Винтерфелл видывал более свирепых врагов, чем я. Ведь это Винтерфелл, не так ли?

— Да, — призналась Санса.

Петир прошел вдоль наружной стены.

— Он мне снился в те годы, когда Кет уехала на север с Эддардом Старком. В моих снах там всегда было темно и холодно.

— Нет, там всегда было тепло, даже когда снег шел. В стенах были проложены трубы, по которым бежала вода из горячих источников, а в теплице стояла жара, как летом. — Санса поднялась над своим белым замком. — Не знаю, как мне сделать стеклянную кровлю для теплицы.

Мизинец погладил голый подбородок — Лиза попросила его сбрить бородку.

— Стекло ведь вставляется в рамы, верно? Используйте прутики. Положите их крест-накрест и свяжите вместе корой. Сейчас покажу как. — Он принялся собирать веточки и прутики, стряхивая с них снег. Потом он переступил через обе стены и присел на корточки посреди двора. Санса придвинулась, чтобы посмотреть, что он делает. Своими ловкими руками он мигом смастерил из прутиков решетку, очень похожую на застекленную крышу.

— Стекло, конечно, придется себе вообразить.

— Точь-в-точь как надо, — сказала Санса.

— И это тоже. — Он коснулся ее лица.

— Что? — не поняла она.

— Ваша улыбка, миледи. Хотите, еще раму сделаю?

— Если вам не трудно.

— Ничто не может доставить мне большего удовольствия.

Она возвела стены теплицы, Мизинец пристроил сверху крышу, а после он помог ей продолжить стены и выстроить казарму. Облепленные снегом палочки-мосты держались хорошо, как он и обещал. Первая Твердыня представляла собой простую круглую башню, но с горгульями на ее вершине у Сансы опять вышла заминка. Петир и тут пришел на помощь.

— В вашем замке выпал снег, миледи, — заметил он. — Как выглядят горгульи, покрытые снегом?

Санса зажмурила глаза, припоминая.

— Просто как снежные холмики.

— Вот-вот. Горгулий лепить трудно, а холмики легко. — Так и вышло.

С Горелой башней оказалось еще проще. Они вместе возвели высокую башню, стоя рядом на коленях, а потом Санса проломила ее верхушку. Набранную при этом горсть снега она кинула в Петира. Снег попал ему за шиворот, и он заверещал.

— Это не по-рыцарски, миледи.

— А привозить меня сюда, когда вы клялись доставить меня домой, — это по-рыцарски?

Любопытно, откуда она набралась мужества говорить с ним так откровенно? «От Винтерфелла, — решила Санса. — Его стены делают меня сильнее».

Его лицо стало серьезным.