Юлия Набокова - Требуется волшебница. (Трилогия)

– Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, – польщенно зарделась девочка. – Но кое-что могу показать вам уже сейчас! Ни за что не поверите, где я сейчас нахожусь. На задворках царской темницы! Пришлось, конечно, поторговаться со стражниками, но оно того стоит. Сейчас вы своими глазами сможете увидеть того, кто хотел выкрасть нашу царевну. Глядите!

Зеркальце метнулось в сторону, отразило решетчатое окошко, скользнуло между прутьями решетки и показало порванную, в кровавых пятнах, рубаху и светло-русую макушку узника.

– Эй, ты! – позвала Агаша. – Слышь, богатырь!

Узник повернулся, и у меня перехватило дыхание. Кровоподтеки на родном до черточки лице, распухшие от ударов губы, рассеченная острым бровь и гордо вздернутый подбородок. Ив, глупый, ну что же ты натворил? Казалось, глаза рыцаря смотрят прямо на меня, но тот видел всего лишь пронырливую Агашу.

– Чего тебе, девочка? – Всегда звонкий голос рыцаря был глухим, как из-под пола.

– Слышь, богатырь, – деловито осведомилась Агаша, – ты почто царевну скрасть хотел? Любишь? Али Кощей злата посулил за ее возвращение?

Ив усмехнулся и отвернулся к стене.

– Пленник от объяснений отказался, – прокомментировала Агаша.

– Значит, есть что скрывать! Точно Кощею служит! – вынесли вердикт сельчане и принялись смаковать новость.

– Подробности и последние известия из царской темницы смотрите завтра, – отрапортовала напоследок Агаша, и блюдце заволокла темная пелена, знаменуя конец забавы.

Сельчане, громко обсуждая увиденное, поднялись с лавок и потянулись к воротам.

Опомнилась я тогда, когда деревня осталась далеко позади и мы уже подходили к лесу.

– Яна, да Яна же! – отчаявшись дозваться меня, кот мячиком скакал передо мной. – Ну не надо так убиваться! Мы его обязательно вытащим! Вот только спасем лес и сразу полетим в Златоград! На ступе за полдня управимся!

– Какой лес? – остановившись на месте, я непонимающе глянула на него. – Ива могут казнить в любую минуту! Надо срочно отправляться в город.

– Яна, Яна, охолонись! В Лукоморье уже много лет казней не случалось. Да о таком событии за несколько дней трубить начнут, чтобы народ успел в столицу поспеть. А уж мы-то раньше всех прибудем и вытащим твоего царевича!

– Вот прям так и вытащим? – не поверила я. – Было бы это так просто, Ив бы в темнице не сидел. Я вообще поражаюсь, как он туда попал! Он же маг, он мог стражников усыпить, обездвижить, мог сам стать невидимым, переместиться за пределы терема раньше, чем они его схватят… Да мало ли способов волшебнику скрыться? А он не смог, понимаешь ты, не смог! И сбежать из темницы не может. Что же там произошло?

– Да, дело темное, – удрученно признал кот. – Но ты не вешай нос. Сегодняшняя ночь для него все равно ничего не поправит. А утро вечера мудренее. Завтра будем думать, как Ивана выручить. А сегодня пошли Лешего с Водяным спасать – им сейчас тоже несладко, и каждое мгновение на счету.

Стиснув зубы, я зашагала к лесу. Кот был прав, сейчас надо было позаботиться о других, но сердце рвалось к заточенному в царской темнице рыцарю. Пальцы сжимали узелок с источником магии, а в голове пульсировала предательская мысль: что, если светоч Агафьи – единственный шанс на спасение Ива? Как я собираюсь вытащить его из темницы, не обладая ни физической силой, ни каплей магии, ни мощными союзниками? Магии в самоцвете осталось немного: для спасения леса может и не хватить, только истрачу ее зря, а для спасения жизни Ива светоч может сыграть решающую роль.

Внезапно кот ощетинился, повернулся ко мне и прошипел:

– Даже не думай! Домовой выдал тебе самоцвет для конкретного дела, и ты не смеешь использовать его в личных целях.

– Возможно, Ив, когда окажется на свободе, сможет побороть паутину, – слабо возразила я, пристыженная его напором.

– Этого мы не знаем, – перебил меня кот, – а светоч поможет наверняка.

– Откуда такая уверенность?

– Я чувствую его силу, – заметил кот и добавил: – И ты тоже. Иначе ты бы сейчас уже была на пути к Златограду. Но ты понимаешь, что это было бы неправильно и подло по отношению к Лешему и Водяному. Это светоч не дает свернуть тебе с пути добра.

– Значит, путь добра в том, чтобы спасти мир и пожертвовать тем, кого любишь? – вскинулась я.

– Не пожертвовать, – строго возразил кот, – а повременить с его спасением. Я тебе обещаю: мы его вытащим! Если надо будет, – помолчав, добавил он, – я Василисе в ноги упаду. Как-никак она царская дочь, и в ее силах твоего Ивана помиловать.

Слова кота придали мне надежды. В самом деле, Василиса – царская дочь. И она сейчас в тереме, откуда ее и пытался самовольно, не посоветовавшись с нами, выкрасть Ив. Вовсе не надо взрывать темницу или захватывать терем, чтобы вызволить рыцаря. Есть и более гуманные способы.

Окутанный сумерками лес выглядел менее враждебно, чем в разгар дня. Наверное, все дело в узелке со светочем, который придавал спокойствия и служил залогом успеха. Поэтому и темные скелеты деревьев, и казавшиеся чудовищами косматые кустарники показались миражом, созданным злым волшебником.

– Принесли? – От дерева впереди нас на дорогу метнулась угловатая тень. Леший за время с нашей последней встречи еще больше высох и подурнел.

– Вот. – Я подняла руку с узелком.

Леший испустил вздох облегчения и медленно направился ко мне, не сводя глаз с узелка. Казалось, надежда придала ему силы, по капле возвращала жизнь. С каждым шагом в его внешности происходили удивительные изменения. Выравнивались глубокие морщины, залегшие вокруг рта и на лбу, оживал цвет лица, становились ясным взгляд и уверенной – походка. То ли сумерки сыграли со мной злую шутку, обезобразив Лешего, а теперь, по мере приближения, морок отступал, то ли это светоч так благотворно действовал на хозяина леса. Оставалось только надеяться на последнее!

Рука Лешего коснулась ткани, он замер, словно прислушиваясь к своим ощущениям, и вдруг улыбнулся. Так зажигательно, так тепло, так по-молодецки – точь-в-точь как во время нашей первой с ним встречи.

– Это поможет? – выдохнула я.

– Это воплощенное добро, – улыбка не сходила с лица Лешего, казалось, он грелся в невидимом сиянии светоча. – Оно одолеет любую беду.

Он потянулся к узелку, намереваясь развязать его, но вдруг убрал ладонь.

– Идем, – сказал он. – Мы откроем его там, где все началось.