Владимировна - Славянский шкаф, или Малахитовые часы

Родька готов был зажать уши, чтобы не слышать новой денежной цифры, но он ее услышал, в голове появилась мысль: собрать остатки денег, отдать этой всеядной женщине и больше ее никогда не видеть! Но, нет, он решил с детством распрощаться, и сегодня, поэтому достал деньги и отдал Элле. Ужин уже стоял на столе в столовой: шампанское в серебряном ведре, второе на тарелках под колпаками, фрукты в многоярусной вазе. Родька Эллу уже не хотел, он ничего не хотел, у него отшибло все желанья, он не привык много тратить денег, он считал финансовые потери и не смотрел на красивую женщину. Элла открыла окно, выглянула на улицу, и стала смотреть на море.

А у Родьки появилось желанье скинуть ее подальше, чтобы никогда больше не видеть, это жадное по его меркам создание. Любви в его душе не было, а было, вселенское негодование от своей непролазной бедности, можно сказать нищеты, правильно она его определила при знакомстве. Он посмотрел на славянский шкаф, вспомнил его на свалке, потом в шалаше у бомжей, улыбнулся шкафу, и. И ничего не произошло, шкаф стал богатым, респектабельным и шутить не хотел. Родька посмотрел на гранатовые часы, но те гордо двигали гранатовые стрелки и не реагировали на Родьку.

— Элла, садитесь к столу, — выдавил Родька из себя первую любезность.

Она села за стол, подняла металлический колпак с тарелки, и стала медленно перебирать столовые приборы.

Он открыл неумело шампанское, налил его в фужеры.

Она пить отказалась:

— Прости, но я шампанское не пью.

Он опять на нее рассердился, пока еще мысленно, и залпом выпил свой фужер.

Она съела виноградинку и подошла к нему, обхватила его сзади двумя руками.

Он сквозь злость не ощущал радость от ее прикосновения, и просто ел, жевал.

Она поцеловала его в щеку.

Он непроизвольно дернулся всем телом.

— Что ты ко мне пристаешь?! — закричал Родька, неожиданно для себя, и для нее.

Она оттолкнула его от себя.

Он лег лицом на тарелку.

Она вышла из номера, бросив деньги в комнату через свое плечо. Купюры взлетели и упали.

Он вздохнул облегченно, собрал деньги, сунул их в карман, и решил никогда сюда больше не приезжать. Оставаться в гранатовом номере ему не хотелось, у него и так был его маленький номер.

Родька вышел на улицу, пошел к морю, вспоминая, где встретил Эллу, и пошел дальше по берегу, ограниченному скалами с дух сторон. Он дошел до скалы и стал смотреть на море. К берегу подплыла обычная шлюпка, в ней сидела обычная девушка, с небольшим хвостиком светлых волос.

Она затащила шлюпку на песок, и подошла к Родьке:

— Парень, ты чего такой скучный, словно пристукнутый, смотри: звезды, море, скалы, — и она раскрыла руки всему свету.

— Девочка, а ты, почему вечером и одна? Не страшно?

— А, что, тут кто-то есть? Я не вижу! Ты — не считаешься. Ты — галлюцинация собственной бездны, тебя — нет!

— Не обижай! Я вот он, весь здесь. Я — нормальный, можешь потрогать.

— Правда, что ли? — она, коснулась его руки. — Ты, смотри, человек, — потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— У вас здесь принято в щеку целовать? Девушки подходят и целуют!

— Ты такой белый и пушистый, тебя и целуют, как игрушку.

— Мне много лет, я взрослый!

— Да, а по тебе не скажешь! — она тряхнула хвостиком и пошла к отелю.

Он оторвался от скалы и пошел за ней следом.

Она остановилась, запрыгала на одной ножке, сказала, что острый камень уколол подошву.

Он стал искать острый камень, который уколол ее подошву ног.

Она, воспользовавшись моментом, залезла ему на плечи:

— Если ты взрослый, вези меня до отеля, у меня там дело есть, — она крепко ухватилась руками, за его подбородок.

— Что ж вы бабы такие наглые! — крикнул он. — Как бы мне отсюда скорей уехать!

— На мне поедешь? — спросила девушка, и необыкновенно проворно оказалась лежа на песке.

— Я понял, ты из цирка шапито! Лазишь по мне туда — сюда! Лягу рядом и никуда не пойду, чтобы тебя на себе не тащить!

Он лег на песок и стал смотреть на море.

Она легла на него и стала смотреть в небо.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я простудилась, лежа на песке? На тебе теплее.

От возмущения Родька молчал.

Она перевернулась на нем, и поцеловала в губы:

— Ух, ты, вкусный какой! Можно я еще поцелую не в щеку? — и она впилась в его губы своими губами.

Он осознал, что ему ее наглость — нравится, и денег она не просила, он ответил на ее поцелуй неумело, но чувственно.

— Ты, смотри! А ты еще и целуешься! — воскликнула девушка, — ну, все, пошутили и пошли, — она встала.

— Требую продолжения поцелуев! — крикнул дурашливо Родька.

— Ты, чего? Того? Мне некогда, — и она бегом побежала к боковому входу в гостиницу.

Он побрел в свой маленький номер. Через десять минут к нему постучали.

На пороге стояла — Элла:

— Простите, так нехорошо получилось…

— Ничего, все нормально, — и он закрыл перед ее лицом дверь.

Через минуту к нему вновь постучали.

Он сделал недовольное лицо и распахнул дверь настежь.

На пороге стояла девушка с хвостиком:

— О, я вас нашла! Можно я к вам зайду на минутку, руки помою и уйду.

— Хоть вся мойтесь.

Она пошла в ванную комнату.

Шум воды его убаюкал, он прикрыл глаза, лежа на спине, на одноместной постели. Он задремал, а проснулся от того что, на нем кто-то переворачивался.

— Ой, как неудобно на вас спать!

Услышал он женский голос.

Он окончательно проснулся, а светлый хвостик волос гладил его лицо.

Она на нем лежала.

Он резко дернулся в сторону.

Она оказалась рядом с ним.

Он лежал на боку и держал ее за талию, чтобы она не упала, потом через себя перекинул ее ближе к стене.

— Я вам мячик? Что вы меня пасуете? — спросил удивленный голос.

— Какая же ты наглая!

— Я не наглая, я бедная.

До него что-то стало доходить.

— Циркачка, у меня за сутки оплачен номер, иди за мной. Сможешь в него незаметно проникнуть?

— Без проблем, сотрудники гостиницы меня не видят, я им примелькалась, ты не думай, я не такая, я тут работаю, а проще говоря: я мусор выношу.

— Ладно, идем.

Они пришли в гранатовый номер.

Она тут же допила и доела все, что было на столе.

Огромная, гранатовая кровать стояла по центру спальни.

Он предложил ей лечь на эту кровать, а о себе сказал, что ляжет на диване.

Она легла на роскошное лежбище и уснула, почти мгновенно.

Он стоял и смотрел на нее, потом лег на диван, не раскрывая его, и уснул.

Он проснулся от свежего потока воздуха.