Максим Далин - Моя Святая Земля

Король Кервин, едва вместивший в разум, что ему угрожают в глаза, потрясённый, осторожно сказал, что не уверен в истинности сказанного. Камергер подал письмо с печатями в виде Ока Господня.

Уже в этот момент Джинере стало жутко. Впервые за всю историю Златолесья его королевскому дому грозили отлучением от благодати.

Её отец читал долго. Прочтя, медленно сказал, что породниться с домом Сердца Мира и Святой Розы - мечта, лелеемая его предками. Но в приданое за Джинерой он может предложить лишь Соловьиные Поля, как и было указано ранее.

И тогда камергер, ухмыляясь, как настоящий разбойник, беседующий с пленным, заявил, что в противном случае и Оловянный Бор, и принцесса Джинера достанутся государю Алвину в качестве военной добычи, а из крови златолесских свиней будет много колбасы к Новогодью. И эту войну тоже благословит Иерарх, стоит Алвину попросить, а это значит, что милые соседи Златолесья подберут всё то, что упадёт у армии Алвина с повозок.

И всё.

Кервин впервые в жизни столкнулся с шантажом таких масштабов. Он растерялся и попросил времени подумать. Камергер короля Святой Земли вполне глумливо сообщил, что время у государя Златолесского есть. Месяц. Потому что на Новогодье свадьбы не играют. И закончив эту речь, он откланялся, не ожидая, когда его отпустят.

Джинера слушала и понимала, что Джанор молчит лишь из уважения к отцу - но брату непросто держать себя в руках. Ещё она понимала, как многое теперь зависит от неё.

В тот момент Джинере хотелось в монастырь Чистых Дев, где скрипторий светел, как мастерская художника, где одна из обширнейших библиотек в Златолесье. Джинере впервые истово хотелось быть монахиней, спрятаться за надёжными стенами от зла и спокойно делать что-то светлое и полезное - но монастырь теперь был недостижим.

- Ты ведь слышала? - спросил отец с горечью.

- Я боюсь, - сказала Джинера, выходя из тайного убежища на свет. - Я просто в ужасе. Но я слышала, государь и отец мой - и готова принять решение.

Сказала - и растерялась. Не полагалось бы принцессе говорить о собственных решениях в присутствии короля. Но отец промолчал, не одёрнул.

- Когда-нибудь я его убью, - тихо сказал Джанор, щурясь так, будто уже смотрел поверх пистолетного ствола. Для него слова сестры о принятом решении были в порядке вещей.

- Нет, - сказала Джинера. - Сейчас мы не можем воевать со Святой Землёй. Златолесье просто перестанет существовать, превратится в провинцию Святой Земли. А сейчас это уже не радостно и не почётно.

- Когда-нибудь время придёт, - сказал Джанор. - Вот увидишь.

Джинера смотрела на отца и брата. Лишь смутный блик былого величия коснулся чела государя Кервина - золотистым отсветом на кудрях и бороде - но лицо отца было добрым и беспомощным. Зато Джанор напоминал Рыжего Горарда в юности, он был истинным портретом прославленного предка: такая же шевелюра цвета торжествующего пламени, такое же лицо, бледное, как матовое стекло, острое и жёсткое, сбрызнутое веснушками, такие же ресницы и брови - как летняя беличья шкурка, такие же ледяные глаза. Джанор сжал тонкие губы - прорезалась морщинка, какой ни у кого нет: на подбородке, слева, сверху вниз.

И Джинера, рождённая на год позже, была такая. Рыжая, и бледная, и с полупрозрачным заострённым лицом, и с россыпью веснушек, и с глазами цвета льда. И многие находили, что её характер больше подходит государыне, чем монахине - истинная сестра своему брату. Зачем-то они родились такими в мирном Солнечном Доме, в весёлой столице Златолесья, гнезде медоносных пчёл, а вовсе не шершней. Зачем-то они такими понадобились, брат и сестра - будто где-то наверху решили, что королевскому дому Златолесья снова придётся воевать - впервые за триста лет.

- Мы не можем воевать со Святой Землёй, - сказал Кервин почти испуганно. - Что такое несколько сотен златолесских гвардейцев по сравнению с многотысячной армией Святой Земли! И - что скажет Иерарх... как народ божий сможет жить без поддержки Святого Ордена?

Джанор улыбнулся, но его глаза не потеплели.

- Народу божьему хватит поддержки Творца.

Кервин покачал головой.

- Мы на земле, а не на небесах. А государь Святой Земли избран и благословлён самим Вседержителем.

- Да, - не удержался Джанор. - И благой государь выбирает самим Создателем посланных слуг для святой миссии - заботы о престолонаследии. Когда я вижу посла - представляю себе двор.

- Неисповедимы пути судеб, - возразил Кервин. - Быть может, Джинера избрана ради восстановления старых и светлых уз между Святой Землёй и Златолесьем?

- Не отдавайте им сестру, отец, умоляю вас! - голос Джанора прозвучал не мольбой, а почти приказом. - Они хотят ограбить нас, да ещё и забирают Джинеру, свет дома...

Джинере показалось, что отец стареет на глазах. И она сама возразила брату.

- Тебе нужно время, чтобы твоё время пришло, - сказала она с еле слышной иронией. - У каждого из нас своя война, Лис. Тебе нужно собирать силы Златолесья, а мне - восстанавливать старые и светлые узы. Давай спросим у дяди Ульрига, давай спросим у канцлера, давай спросим у герцога Гронда, что нам сейчас важнее всего. Спорим, они все скажут: не преклонить колена перед Святой Землёй? И ради этого можно пожертвовать не только Оловянным Бором, но и мной. И я принимаю вызов.

Джанор слушал, и острый лёд в его взгляде таял.

- Мы с тобой устроили Самый Малый Совет? - спросил он. - Крохотный Королевский Совет, да? Вы простите нас с Белочкой, государь и отец мой?

И Джинера увидела, что с лица отца исчезла тень безнадёжности и тоски.

- Вы когда-нибудь будете государем и государыней - истинными, - сказал Кервин ласково. - Сам Горард смотрит на вас с небес. Вы спасёте Златолесье.

Ну что ж, подумала Джинера, у которой сжалось сердце. Нам не помогут взрослые. Нам - спасать Златолесье, но Джанору - потом, а мне - уже сейчас.

И Джинера начала свою войну.

Малый Совет - в котором участвовало гораздо больше членов королевской семьи, чем тогда, в приёмной государя - согласился с принцем и принцессой, тем паче, что теперь их слова произнёс сам король. Условия слишком сильного и неожиданно жестокого соседа приходилось принять.

Солнечный Дом всё решил за два дня, но не давал ответа послам из Святой Земли так долго, как только было возможно. И целый месяц барон Кайл и его свита околачивались в столице Златолесья, ели мясо, пили неразбавленное вино и бесстыдно глазели на девиц благородного сословия - в отношении девиц попроще бесстыдство посольства государя Алвина не ограничивалось взглядами. Целый месяц их презирал свет Златолесья, целый месяц расходились слухи и сплетни, целый месяц молодёжь Златолесья сдерживала ледяную ненависть, которая должна была впоследствии выковать златолесской армии непобедимые клинки. Целый месяц король писал соседям, которых считал достойными доверия - то ли прислушиваясь к советам сына, то ли под его диктовку. А принцесса-невеста целый месяц купалась в любви подданных и веселилась так демонстративно, как только может веселиться принцесса крови, не роняя своей чести.