Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов

Я кивнул.

Не люблю, когда с первых же слов речь заходит о жизни и смерти. Казалось бы, должен был привыкнуть за годы службы, ведь, в конце концов, примерно такой же фразой меня провожали из Сопроводительного крыла на каждое задание. Не привык. Может быть, потому, что в моем случае это означало: убей другого, чтобы не умереть самому? Да, что бы ни думали те, кого я сопровождал, мне прежде всего нужно было самому оставаться в живых. Не за счет Ведущего, разумеется, но дозволялось преступать очень многие границы. Настолько многие, что за большинство из них я предпочел бы не заглядывать вовсе.

— Второе. Вы не должны ничего предпринимать, если обнаружите беглянку.

— Совсем ничего?

— Ни одного движения. Ни единого слова. Как будто ничего не случилось. Продолжайте жить, как жили. До истечения срока подорожной. И только потом — слышите? — только потом уезжайте.

Еще интереснее. Найти, посмотреть и отвернуться? Зачем тогда все это путешествие?

— И я не должен сообщать о находке?

— Никому. Ни в коем случае.

— Никому? — Я невольно посмотрел в сторону Натти.

Керр проследил направление моего взгляда и утвердительно кивнул:

— Никому.

— Но…

— Понимаю, вам все это кажется нелепым. Попробую объяснить. — Он ненадолго замолчал, кроша в пальцах хлеб. Потом решительно отложил его в сторону. — Так получилось, что в Катрале у нас нет доверенных людей. Осведомителей, как их обычно называют. Сначала до большинства провинций не доходили руки, а потом стало слишком поздно: южане нашли способ отгородиться от внешнего мира.

— Мира демонов, — уточнил я.

— Да. Хотя, скорее всего, там демонов ничуть не меньше, чем здесь. Трудность в том, что никому из наших людей не пересечь границу. Либо нужно ждать, и очень долго, пока из плоти уберутся последние следы соответствующих зелий.

— Долго? У меня все случилось за несколько дней.

— То, чем пичкают сопроводителей, и рассчитано всего на несколько дней, — отмахнулся Керр. — Вы же помните, что почти каждые сутки принимали всякие настойки? А Звенья получают совсем другую пищу.

— И вы тоже?

Он первый раз за всю беседу посмотрел мне в глаза:

— И я.

— Значит, приехав сюда, вы…

— Рискую. И довольно серьезно.

А самое главное, рискует он не только своей жизнью, но и моей. Кто поручится, что на площади или здесь поблизости нет ищеек, способных унюхать след демона? Но в Катралу отправляюсь ведь не только я один.

— А как же он? — Не понадобилось даже кивка, чтобы дать золотозвеннику понять, о ком идет речь.

— Он умеет прятать своих демонов. Очень глубоко. Так глубоко, что…

— Их оттуда не достать?

Керр заметно помрачнел:

— Да. По крайней мере, не достать быстро.

А вот эта новость меня совсем расстроила. Одно дело — отправляться в бой с прикрытыми тылами, и совсем другое — оказаться посреди толпы врагов без малейшей поддержки. Конечно, Натти, как и я, все же можем дать некоторый отпор противнику, но… Насколько действенный?

— Теперь понятно, почему я должен не умереть.

— Все не так страшно!

— Ага. Все еще страшнее.

Золотозвенник виновато развел руками:

— У нас не было другого выхода.

— Но отказаться я, конечно, не могу?

Вместо Керра, молча изучавшего содержимое наполовину опустошенной миски, мне ответил Натти:

— Мог. С самого начала.

Неужели? А мне так не показалось. Ведь меня одарили «мокрой глоткой» еще до того, как рассказать о цеди этого действия. Еще до…

Ну да! Как же я раньше не догадался?

— Ты боялся, что я откажусь.

Рыжий ухмыльнулся:

— Не боялся. Был уверен.

— Даже не сказав, что и зачем?

— А разве это что-нибудь изменило бы?

Может быть. Вдруг я смог бы проникнуться важностью поручения?

Ага, как же! Нет, во мне еще слишком сильно желание жить спокойно, ведь я все еще до конца не поверил, что моя жизнь теперь принадлежит мне, не ощутил…

Желание. То, что демоны понимают без слов.

— Ты знал, да?

— Что тебе хочется покоя? — насмешливо уточнил Натти. — Знал. Это всегда с тобой. Вернее, в тебе.

— И как долго еще будет там оставаться?

Карие глаза сверкнули искорками, но не красноватыми, а вполне человеческими. Грустными и одновременно задорными.

— Пока не исполнится.

Хороший ответ. Правильный. А я какого ожидал, спрашивается?

— Третье, — снова взял слово Керр. — Вы не должны притворяться.

— То есть?

— Не должны играть. Будьте самим собой. Что-то не понравится в местных обычаях — выразите свое негодование. Приглянется женщина — заявите об этом. Пусть вас считают наглецом, не желающим исполнять чужие законы. Это намного лучше, чем лгать. И намного безопаснее.

Любопытный совет. Разумный, если вдуматься. Чужак, старающийся слиться с окружением, рано или поздно вызовет подозрения в своих намерениях. А тот, кто показательно не желает становиться частью другого общества, конечно, будет встречаться с враждебностью, но вовсе не той, что по-настоящему опасна.

— Вы не в восторге от того, что понадобилось приехать в Катралу? Ну и замечательно! Пусть все знают, что вам даром не нужен юг.

— Но если я буду следовать вашим наставлениям, каков шанс достичь дели? Той цели, ради которой все и затевалось?

Керр перевернул кружку, из которой не вылилось ни капли вина, и призывно потряс ею в воздухе, показывая подавальщице, что неплохо было бы притащить новый кувшин с питьем, а когда девица отправилась в кладовую, сказал со всей возможной серьезностью:

— Зверь всегда бежит на ловца. Особенно если ловец об этом не заботится.

— Глупая затея, — подвел я итог разговору, когда заказанное Керром вино закончилось.

— Другой под рукой нет, — пожал плечами Натти.

Золотозвенник покинул нас уже более получаса назад, а мне все казалось, что он вот-вот вернется к столу с очередной мудрой или странной репликой. И укажет, как действовать дальше. Но с каждой прошедшей минутой становилось яснее ясного: не укажет.

— Можешь ответить на вопрос честно?

Рыжий сузил глаза:

— Смотря на какой.

— Всего на один. Больше спрашивать не буду. Обещаю.

— Неравный обмен.

— Другого под рукой нет.

Он подумал, подбирая лепешкой остатки соуса со дна миски, и кивнул:

— Ладно, спрашивай. Отвечу.

— Кроме нас в Катрале кто-то еще будет работать на «миротворцев»?

Натти молчал долго, но на сей раз было отчетливо видно, что он тратит время на серьезные размышления. А когда ответил, мне подумалось, что лучше бы молчание осталось ненарушенным: